что видел своими глазами. Ты ставишь под сомнение слова барона? – В голосе Орсо отчетливо звенит сталь.

Тигр кривится. Потом скрещивает руки на груди и коротко свистит. За его спиной сразу появляется его мастер. Ленуар смотрит на мир только одним глазом: когда он получал метку своей гильдии, один из тяжелых концов плетки Тигра попал ему по лицу. Тигр что-то шепчет на ухо Ленуару, тот кивает и поспешно удаляется. Через несколько секунд вперед выталкивают двух массивных Хищников.

– На колени! – приказывает Тигр.

Мужчины хмурятся, но подчиняются. Никто не может воспротивиться барону Каплану. Ленуар протягивает ему пистолет. Он берет его и без всяких церемоний целится в одного из коленопреклоненных мужчин. Хищник успевает вскинуть руки, но тут раздается треск: Каплан стреляет ему прямо в сердце. Я вздрагиваю. Его тело оседает медленно, как облако пыли. Я отворачиваюсь, когда второй мужчина низко опускает голову, зная, что у него нет шансов на спасение. Мне никогда не нравилось смотреть на смерть. Через несколько секунд слышу глухой стук: он валится на пол.

– Вот два человека, носивших метку моей гильдии, – говорит Каплан Орсо. – Считай, что обвинения сняты.

– Мой дорогой Каплан, ты сама доброта и почтение, – кланяется Орсо, пока Ленуар оттаскивает тела прочь. Затем улыбается. – Но достаточно смерти и возмездия, давайте отпразднуем наше воссоединение! Хочу поделиться с вами своей большой радостью.

Он вытягивает за руку прятавшуюся у него за спиной Этти и ласково подталкивает вперед.

Увидев ее, Тигр привстает в кресле и смотрит на Тенардье, незаметно материализовавшегося за спиной у Томасиса. Тенардье смотрит на меня, и его лицо перекашивает от злости.

– Еще один из смертных проходит сквозь ворота мира живых и отправляется в царство мертвых, – говорит Орсо.

Тигр бросает на Тенардье многозначительный взгляд.

Тенардье, очень взволнованный, с красным лицом, делает несколько шагов вперед.

– Монсеньор Орсо, – начинает он медоточивым голосом, – кажется, у вас на попечении оказались и моя дочь, и моя воспитанница.

Орсо смотрит на него как на червя.

– Ты обращаешься ко мне без приглашения, Тенардье? – спрашивает он ледяным тоном. – Ты всего-навсего мастер и не имеешь права голоса за Высоким столом.

Тенардье колеблется, глядя на Каплана.

– Но это мои дети…

Рука Орсо ложится мне на плечо.

– Это чадо Воров. Ее отец – Томасис. Разве не так гласит Закон?

– Что говорит Закон? – вторят ему Призраки сотнями голосов. Они повторяют свой вопрос до тех пор, пока звук не начинает отражаться от стен, пока от него не начинают дрожать внутренности.

Томасис прожигает меня взглядом. Я твердо смотрю ему в глаза. Вероятно, меня ждут большие неприятности.

– А эта девушка попросила дать ей метку гильдии Призраков. – Орсо кладет руку Этти на плечо. – И метка будет дана ей в вашем присутствии, почтеннейшие.

Барон Каплан разъяренно мычит и встает, тыча пальцем в Орсо.

– Ты не посмеешь, старый медведь! Она моя.

Я вижу, как Этти дрожит под рукой Мертвого барона.

– Твоя? Я не вижу на ней твоей метки, брат мой.

Смотрю на Томасиса. Лицо у него бледное, перекошенное.

– А значит, она свободна и имеет право просить места среди Мертвецов. Разве не так гласит Закон? – продолжает Орсо.

– Таков Закон, таков Закон! – исступленно шепчут Призраки.

Тигр оглядывает стол. Но все бароны непреклонно молчат.

– Вы пренебрегаете Законом, монсеньор? – холодно спрашивает Орсо. – Или хотите изменить его по собственному желанию, как уже сделали однажды?

Орсо наклоняет голову, обращаясь к столу баронов.

– Доколе можно прогибать под себя Закон? Ведь однажды он не выдержит, рухнет на наши спины и погребет под собой нас всех!

Бароны выглядят смущенными, все, кроме Кордей. Она, кажется, удивлена, но лишь слегка.

Услышав слова Орсо, Тигр садится на свое место, дрожа от ярости.

Мертвый барон демонстративно поворачивается спиной к Высокому столу. Он смотрит на зрителей, чад Двора чудес, которые с замиранием сердца следят за происходящим.

Затем поворачивается к Этти.

– Этой ночью девушка, одна из Тех-кто-ходит-днем, умрет и возродится среди Мертвецов. Этой ночью ты присоединишься к Отверженным, станешь чадом Двора чудес, дочерью Призраков.

Орсо разворачивает к себе Этти так, чтобы она смотрела ему в глаза, и спрашивает:

– Ты готова, девочка моя?

Этти в смятении ищет меня глазами. Она не знает, что ее ждет. Мне нужно было предупредить, но я не хотела ее пугать. От страха боль может стать только сильнее.

Я киваю ей, приказывая согласиться.

– Д-да.

– Умница.

Он стягивает серый плащ у нее с плеча и наклоняет ее голову, обнажая нежную кожу за ухом. К нам приближается Волк с длинным железным прутом в руках, конец которого раскален докрасна.

– Будет больно, – предупреждает Орсо.

Этти смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Я беру ее за руку.

Раскаленный прут прижимается к ее шее. Пошатнувшись, Этти вскрикивает от боли. Я поддерживаю ее, ощущая острый укол совести. Хочу прошептать: «прости», но Двор чудес не признает жалости. Волк отнимает железо от ее кожи, и она падает мне на руки. Я крепко держу девочку, пока все ее тело содрогается. Держу ее руки, когда она судорожно тянется к шее, чтобы расчесать кожу, которая сейчас будто пылает в огне. У нее по щекам текут слезы. Она всхлипывает.

И тут слышится песня. Сначала тихая, она все набирает силу, пока не воспаряет к потолку над нашими головами.

Брат, мы во тьме с тобой рождены,

Забыты всеми, погребены,

Но вместе теперь нам неведом страх,

Наши зубы остры и есть сила в когтях.

Все больше голосов присоединяются к хору, они звенят в воздухе, наполняя весь огромный зал, вместе с тем сливаясь в один.

Сестра, мы крови с тобой одной,

Мы Законом связаны и судьбой,

И когда тебя Смерть за собой уведет,

Брат последнюю песнь над тобою споет!

Этти постепенно перестает всхлипывать. Время от времени она все еще вздрагивает от боли.

– Хватит плакать, милая, – говорит Орсо. – Я знаю, тебе больно, но сейчас не время для слез. После боли наступит великая радость.

Он делает мне знак. Я увожу Этти со сцены, избегая смотреть на Тенардье. Орсо устраивается на ступеньках, ведущих к сцене. Призраки собираются вокруг него как тени. Они расступаются, освобождая для меня место. Я сажусь среди них, а они начинают что-то бормотать, глядя на метку на шее Этти. Она кладет мне голову на колени, а я глажу ее по золотым кудрям. Этти дрожит. А может быть, это я дрожу.