Мы уже свернули на дорогу, ведущую к дому Джоны, когда Руби вдруг резко дала по тормозам. Меня бросило вперед, и только ремень безопасности (хотя я совершенно не помнила, что пристегивалась) не позволил меня вылететь через лобовое стекло.

– Какого!.. – закричала я и повернулась к сестре проверить, в порядке ли она. Она была в порядке. Потом я проверила, в порядке ли сама. Я тоже была в порядке. Затем я выглянула из машины, чтобы посмотреть, не столкнулись ли мы с другой машиной или не сбили ли какое-нибудь животное, и тут увидела ее. Она, подняв вверх большой палец, стояла на краю дороги, как будто умоляла, чтобы ее переехали.

Руби вскинула руки и сказала потолку машины:

– Ехать автостопом?! Иногда мне кажется, что некоторым людям просто суждено умереть!

Прежде чем я успела спросить, что это значит, сестра выскочила из машины и стащила девчонку с дороги. Очень вовремя причем. Буквально через пару секунд из-за опасного поворота выскочил грузовик и пронесся как раз по тому месту, где она только что стояла. Все произошло так быстро, что я даже ничего толком не поняла.

Кроме одного: похоже, моя сестра только что спасла жизнь Лондон.

Снова.

Лондон пыталась объяснить, как после бассейна вдруг оказалась на этой дороге. Она говорила очень быстро, рассказывая нам, как, поплавав, поехала домой на машине родителей, но у нее вдруг спустило шину. Она решила ехать автостопом, потому что у нее не было запасного колеса, никто не остановился, чтобы ей помочь, ее мобильник разрядился, и ей хотелось по-маленькому – и еще потому, что она была идиоткой, вставила Руби. Лондон клялась, что оказалась на дороге в миле от дома Джоны, где мы жили, по чистой случайности. И по такой же чистой случайности Руби вовремя выскочила из машины, чтобы спасти ее от несущегося грузовика. Но Руби оказывалась рядом всякий раз, когда Лондон нуждалась в ней – как когда-то раньше делала это только для меня.

Я наблюдала из своего окна, как на подъездной дорожке Руби разговаривала с Джоной и Лондон – Руби шептала что-то на ухо Лондон, Руби убрала листочек, прицепившийся к футболке Лондон, та не возражала – тогда я отошла от окна и стала ждать на кровати, когда сестра поднимается.

– С ней все в порядке? – заставила себя спросить я, когда Руби показалась в дверном проеме моей комнаты.

Руби задумалась, а потом ответила:

– Не думаю, что она когда-то вообще была «в порядке», даже раньше, не считаешь?

Я покачала головой. Мне хотелось рассказать ей о том, что я видела. Но еще больше мне хотелось знать, причастна ли она к этому.

– Зачем ты это сделала? – спросила я, желая посмотреть, как Руби ответит на мой вопрос – если она вообще поймет, о чем именно я спрашивала.

Если бы я сама понимала…

– Грузовик раскатал бы ее по асфальту, – ответила Руби. – И на ней навсегда бы остались отпечатки его шин.

Выражение ее лица смягчилось, и сестра вошла в комнату. Она подняла руку, как будто хотела убрать что-то с моей одежды, но потом вдруг спрятала ее за спину, словно я была против. Ничего не изменилось, но в то же время что-то было не так – и это что-то было связано с живой, дышащей девочкой с обесцвеченными волосами.

– Короче, – сказала Руби, – я попросила Джону отправиться к шоссе и поменять ей колесо.

Я знала, что она могла поменять его сама, и обрадовалась, что она решила не заморачиваться и вместо этого остаться со мной.

– Лондон ушла с ним, – продолжила она. – Весь дом в нашем распоряжении. Хочешь подняться на «вдовью площадку»?[9] Посушить волосы? Если хочешь, я заплету тебе косички, как раньше, когда ты была маленькой. Помнишь? И будем сидеть там до захода солнца.

«Вдовья площадка» была любимым местом Руби во всем доме, хотя фактически ею и не являлась. Сестра попросила Джону построить на скате крыши, как можно выше, небольшой балкончик, на который можно было попасть лишь через окно над последним лестничным пролетом. Как она говорила, оттуда, над верхушками деревьев, можно было увидеть все на свете, даже центр города.

– Отличная идея, – ответила я.

Руби вышла в коридор, но она чуть ли не бежала бегом и скрылась за последним поворотом, когда я только подходила к первому, и была уже на верхней ступеньке лестницы, когда я лишь начала подниматься.

И вдруг я увидела свое отражение в зеркале, которое сестра вернула на стену. Оно криво висело в темном углу, и появившееся в нем лицо напугало меня. Сейчас, когда мои волосы были одной длины и доходили мне до поясницы, в свои шестнадцать я напоминала Руби, которой было уже почти двадцать два, еще больше прежнего.

Я отошла от зеркала, не в силах больше смотреть в него, и стала подниматься по ступенькам. Там, наверху, все было залито солнечным светом и казалось удивительно ярким. Самое освещенное место находилось через три последние ступеньки, на крыше, на «вдовьей площадке». Оттуда свисали две загорелые ноги. Ноги Руби покачались туда-сюда, поприветствовав меня, когда я подошла ближе, а потом исчезли из виду, призывая подняться через открытое окно.

Она поманила меня к себе, сидя в шезлонге, рядом стоял еще один и ждал меня.

– Я так рада, что ты здесь, со мной, Хло, – сказала сестра. – Помнишь, я обещала, что так и будет? Что все будет как раньше? Вот так, как сейчас.

На ней было только бикини – черный низ, белый верх – и тот же самый золотой браслет на лодыжке, который я заметила в бассейне. Волосы свисали до изгиба ее бедра, а вокруг ее запястья была надета резинка для волос. Ее лицо было чистым, без грамма косметики, и нос блестел, потому что она не припудрила его. Она выглядела потрясающе красивой. Она выглядела настоящей. И именно потому что казалась настоящей, Руби была такой потрясающе красивой.

Но почему-то мне не захотелось отвечать на ее вопрос.

Я отвернулась и выглянула за перила. Это было самое высокое место дома, выше был только конек крыши, и если бы мы взобрались туда, то стали бы похожи на два флюгера. За грязным задним двором с наполовину построенной деревянной террасой, за деревьями, через дорогу, где кончалась земля и начиналась вода, было водохранилище, точно такое же, каким я увидела его в первую ночь по возвращении домой.

Только в этот раз – с высоты птичьего полета – это живая, дышащая сущность открылась мне во всем своем раздолье.

– На что ты смотришь? – спросила Руби, хотя прекрасно знала ответ.

– Оно кажется больше, чем было, когда я видела его в последний раз, – сказала я.

– Это потому, что мы так высоко. Отсюда даже горы кажутся больше, сама посмотри.

Я перевела взгляд на синие вершины Катскилл, вечно укутанные облаками. Они не казались мне больше, чем были. Разве что ближе, и не такими высокими, какими виделись с земли. Я повернулась обратно к воде.