Два дня еще были в Роудуке, княжич даже не смотрел в ее сторону, иногда, правда, скрещивались их взгляды, что клинки, так и сыпались холодные искры, и ничего хорошего Агна не видела в глазах его, полные сумрака непроглядного, казалось, еще больше стал неприязнь испытывать — все больше разрастающейся злости в них было. Ко всему видно тоже не рад исходу такому, что отцы-князья порешили, согласия их не спросив.

А потом, с рассветом, покинули земли осхарцев.

И вот уже Студень подошел, месяц минул, как и не было его. Агна как будто в тумане пребывала кисельном, мыслить ясно не могла и спать… И еще эти видения не оставляли Агну ни на ночь: отчетливо представал перед ней Анарад с той женщиной с огненными волосами, и дрожь мелкая прокатывалась по всему телу, будоража нещадно, ударяя тугой горячей волной в живот. От одного воспоминания, как брал он ее дико и необузданно, как сорвался с губ стон, дыхание в узел скручивалось, и щеки будто горячее становились. Теперь Агна скоро станет его, и эта мысль в пропасть огненную ввергала, что дышать нечем становилось, спирало воздух в груди. А о женщине этой огневолосой она осторожно Мелицу спросила, та охотно, ничего не подозревая, рассказала все: что это вдовица — Домина — давно с княжичем связь имеет, только о том принято молчать, говорила, будто связывает их что-то, но никто не знает что именно. Агна догадывалась, конечно, что к княжичу она пристрастна сильно, беззаветно и отчаянно даже. Агна это поняла еще тогда, как отдавалась Домина ему безоговорочно жарко и пылко, хоть тот груб с ней был, ей будто то и нравилось…

Все же ошибку Агна совершила непоправимую — послать Ерию к отцу, он ведь и раньше ее отпускать не желал, а теперь все случилось, как он и желал — не отпустит от себя ни за что. И в том виновата не Макошь, не судьба-злодейка, это она — Агна — испугалась прихода чужаков, на свои силы не положилась.

Вчера Агна весь день просидела в своей горнице — выходить никуда не хотелось, а уж видеться с кем-то и подавно, слушать перешептывания челядинок, да взгляды горящие любопытные были ей словно плетью по сердцу. Внимания такого никогда не любила, а тут и вздохнуть свободно невозможно, душили, взоры, разговоры, стены — все.

Встретив зарю, Агна закрыла волок, возвращаясь к столу, где были нитки разложены да всякие ткани. Подобрала один распустившийся клубок красных, что кровь, ниток, бездумно сматывать начала, решив, что и сегодня никуда не пойдет, хоть отец совсем того не позволит — позовет утренничать со всеми вместе. Последнее время кусок в горло не лез.

Послышался топот за дверью. А в следующий миг створка отворилась — в горницу вбежала Калина. Сестрица подбежала да на шее сразу повисла, в щеку целуя, голову на плечо кладя.

— Доброе утречко, — прощебетала она.

Вот кто весела была по возвращению Агны так это Калина, а когда та прознала, что скоро княжич из Роудука явится, с ушей не слезала, все пыталась выведать, как да что.

— И тебе доброго, — поздоровалась Агна, по косе длинной, что вдоль спины лежала, погладила, понимая, что покой ее теперь на весь день нарушен.

Не изменилась она ни капельки: живая, юркая да шумная, как ручеек весенний, но ей еще и рано остепеняться, еще зиму эту коротать, хотя волосы в косу потихоньку да заплетать стала. Вслед ей вошла и Миролюба, степенно, размеренно, с каждым шажочком отмеряла она власть свою, красоту и статность показывая. Она, напротив — изменилась сильно.

У Миролюбы русые волосы мелкими кудрями окутывали лицо, светлые брови в разлет и глаза плотно серые, словно дымок. Хоть и младше, а ростом выше Агны. Похожи между собой разве что какими-то общими чертами, как и с младшей Калиной — тоже светловолосой, но глаза той были голубые, как у Карутая. Обе пленили взгляды и младых, и старых своей красотой и молодостью — гордость отца. Она Агна не в счет, она — другая, будто оторванная от сестер другими помыслами и надеждами, ей никогда не хотелось, чтобы ее поедали глазами, и не должно так быть.

— Ждешь? — спросила Миролюба, проходя вглубь горницы, скрещивая руки на груди.

Агна отложила клубок, не зная, что на то и ответить. Посмотрела на сестрицу, пытаясь понять, к чему спросила, но увидела равнодушие. И чего спрашивает, раз не особо то интересно? Позлить разве что.

— Миролюба больше тебя ждет, — хихикнула Калина, — после тебя батюшка пообещал свадьбу и ей справить.

Миролюба только хмыкнула небрежно — ну точно ледышка, Агна даже не узнавала ее совсем — когда такая стала?

— И жду поскорее от родительского наставления отбиться, себе хозяйкой стать, — огрызнулась та.

Отец и в самом деле обмолвился о том, что желает породниться с южным княжеством.

— А вдруг этот княжич Дариборский каким-нибудь рыжеусым окажется? — хихикнула младшая.

Миролюба не разгневалась, хоть Калина старалась ее поддеть, еще громче хмыкнула.

— Мужик он и есть мужик, хоть рыжеусый, хоть нет. Главное, чтобы ласковый был да не враг, после ночи с которым хоть беги без оглядки да наружу не выходи, — кольнула взглядом Агну.

И такой ком горячий к горлу подступил, что даже дышать нечем стало — зажгло в груди. Все страхи и переживания будто наружу на глаза другим вышли. И понятно стало, что задеть пыталась, и получилось у нее. Осхарци недаром плохую славу несут: враждебные и жесткие — в этом Агна успела убедиться — слухи не пустые оказались.

Калина виновато на Агну глянула и глаза опустила.

— Не знаю, о чем отец думал, но жаль, что так вышло, — выдохнула угрюмо Миролюба. — Хотела ты вольной жизни, а не получилось.

Агна резко к ней развернулась, щеки запылали, будто от пощечин увесистых: за словами сестрица в карман не полезет — это верно. Та по-прежнему сохраняла равнодушный вид, и стоило ли ей отвечать? Едва не сорвались с языка резкие слова, да сдержала вовремя, не хватало еще поссориться. И в самом деле, что ее так задело? Что есть — то уже не отменишь. Разговор их недолгий прервала Ерия

— девушки не сразу заметили, как вошла она. После того, как вернулась женщина с Ледницы, князь ее присматривать за дочерьми оставил, хоть и имелись другие няньки.

— Калина, ступай в терем — матушка ищет тебя, — обратилась к младшей.

Та, бросив на Агну растерянный взгляд, пошла к выходу. Разлилась по горнице тишина, Миролюба качнулась, расправив плечи, тоже к двери направилась неспешно.

— Ладно, и я пойду, — бросила Агне и, обойдя женщину вышла из горницы.

Ерия вслед ей посмотрела.

— Ишь, какая взрослая стала — в мужиках разбирается, видали ее, — проворчала женщина вслед.

Значит, слышала все, что ж, от Ерии у Агны не было тайн — за столько лет, живя вместе бок о бок, сроднились почти.

— Оставь, будет с нее, — махнула рукой Агна и мягко опустилась на скамью, устеленную шкурами. Но как ни отмахивайся, а осадком мутным осели слова сестры.

— Злится, что должна ждать теперь.