– Готова связь со штабом фронта?

– Будет готова через полтора часа. Я имею в видупроводную связь, - заверил Яценко и притронулся ладонью к ручным часам. - Всебудет точно, товарищ командующий. Начальник связи у нас человек пунктуальный.

– Мне нужна эта точность, начальник штаба. - Бессоноввстал. - Только точность. Только…

Опираясь на палочку, он сделал несколько шагов по комнате, ив эти секунды ему вспомнились хозяйски медленные, развалистые шаги Сталина покрасной ковровой дорожке около огромного стола в огромном кабинете, его елеслышное перханье, покашливание и весь тот сорокаминутный разговор в Ставке. Сиспариной на висках Бессонов остановился в углу комнаты. "Что это? Какгипноз, не могу никак отойти от этого", - подумал он, раздражаясь на себя,и некоторое время стоял спиной ко всем, упорно разглядывая вышитые холщовыерушники, висящие под иконой.

– Вот что, - поворачиваясь, произнес Бессонов оттуда,из угла, нащупывая встречный взгляд Яценко и стараясь говорить спокойно. -Немедленно передайте распоряжение командиру механизированного корпуса: ниминуты не ждать горючего, загружать боеприпасами способные двигаться машины итанки. Все наши свободные машины - из штаба, из тылов - в корпус. Передатьначальнику артснабжения и командиру корпуса: если через два часа бригады сполным боекомплектом не выйдут на заданный рубеж, буду расценивать это какнеспособность справляться со своими обязанностями!

"Да, я так и предполагал. Начинает брать армию в руки,- подумал Веснин, вслушиваясь в скрипучий голос Бессонова. - Так вот он сразукак…".

– Второе… - продолжал Бессонов и подошел к столу, глядяна командующего артиллерией генерала Ломидзе, намереваясь произнести фразу:"К сожалению, перевеса ни в авиации, ни в танках на нашем участке поканет, будем рады довольствоваться тем, что артиллерии, слава Богу,достаточно", - назойливую фразу, не выходившую из головы, но вслухвысказал другое: - Думаю, стоит изменить первоначальный план артиллерийскойобороны. Всю артиллерию, за исключением корпусной, желательно поставить напрямую наводку. В боевые порядки пехоты. И выбивать танки. Главное - выбивать уних танки. Свои танки введем в бой лишь в кризисный момент. А до этого будемберечь их как зеницу ока.

– Понял, товарищ командующий, - сказал Яценко.

– А вы как… генерал?

Командующий артиллерией, сорокалетний черноволосый красавецгенерал-майор Ломидзе, украдкой рисовавший в блокноте женские профили сполуоткрытыми губками и вздернутыми носиками, захлопнул блокнот, поднял наБессонова быстрые горячие глаза, сказал:

– Товарищ командующий… не останемся ли таким образомбез артиллерии? После первого боя. Хочу напомнить: гаубицы против танковнедостаточно эффективны. По скорострельности, конечно, уступают противотанковымпушкам. Был приказ поставить на прямую наводку семидесятишестимиллиметровыебатареи.

Бессонов посмотрел на Ломидзе внимательно, чуть удивленныйего возражением.

– Знаю, чем мы рискуем. Но лучше остаться без единогоорудия, генерал Ломидзе, чем драпать! - Он намеренно употребил это жаргонное,особо яркое солдатское слово. - Чем драпать вместе с артиллерией доСталинграда. Поэтому повторяю: выбивать всеми средствами, уничтожать танки,основную ударную силу немцев! Не дать ни одному прорваться к Сталинграду. Недать им поднять головы! Известно ли вам ликование немцев в "котле"после того, как Манштейн перешел в контрнаступление? Там ждут… ждут с часу начас прорыва кольца. Нам же ежеминутно помнить надо, что это не новичок, авесьма многоопытный генерал. Прошу всех усвоить: в уничтожении танков вижуглавную задачу армии на первом этапе боев. Вопросы?

Вопросов не было.

– Все ясно, Петр Александрович, - сказал Веснин,несколько смягчая накал бессоновского объяснения.

– Немцы не те, - пробормотал Ломидзе. - Не прорвутся,товарищ командующий.

– Немцы еще те, - возразил Бессонов и поморщился. -Прошу вас, генерал, забыть про квасное шапкозакидательство. С позволениясказать, теория эта давно устарела.

Ломидзе снова раскрыл блокнот, мрачно зачеркал в нем остроотточенным карандашом. Сидевший рядом Веснин, повеселев, увидел: к женскомупрофилю командующий артиллерией пририсовал пышные усы, затем бороду, в нейдлинную папиросу с курчавым дымком, потом крупно написал под рисунком:"Знаю, что он прав, но очень уж… Скажите, товарищ член Военного совета,чего он нас мучает? Сам не курит, другим не разрешает. Женский монастырь, чтоли?"

Веснин улыбнулся, подтянул ближе блокнот Ломидзе, на краюлиста прямым мелким почерком написал: "Будем отвыкать. Сам до потерисознания хочу курить". И тотчас же в ответ из-под острого грифеля Ломидзепоползли косые буквы и сложились короткие слова: "Нет уж! К Богу!"

Бессонов, слегка прихрамывая, шагал по комнате, сделав вид,что не заметил этой переписки. "Хотел бы знать, поймем ли мы друг друга доконца?" - спросил он себя и, уперев палочку в пол, задержался подле тихо искромно сидевшего не за столом, а в углу комнаты начальника контрразведки армииполковника Осина, широкого в кости, белокурого, курчавого, с серьезным,почтительным лицом. Закинув ногу на ногу, Осин тоже что-то записывал в блокноте,положенном на обтянутое бриджами колено. Он ни разу не оторвался от блокнота,не произнес ни единого слова, не изменил позы, и Бессонов подумал: "А этотполковник каков?"

– Майор Божичко! - позвал командующий.

Дверь во вторую половину дома, где зуммерили телефоны,раскрылась, и Божичко вошел энергично; в глазах его еще таял смех после толькочто рассказанного в той комнате анекдота. Майор стукнул на пороге валенком оваленок.

– Слушаю, товарищ командующий.

– Машину.

– Товарищ генерал, - заговорил Божичко не безнастойчивости, имея неотъемлемое право адъютанта заботиться о командующем. -Обед готов! Пельмени вы заказывали. Это десять минут.

– А майор неплохо придумал, - сказал Веснин и проворноподнялся, обратив свое приятное розовое подвижное лицо к Божичко. - Я"за". Пожалуй, не отказался бы от рюмки с мороза! Прекрасная идея,Петр Александрович!

Бессонов с сухой вежливостью отклонил предложение:

– Благодарю. Буду голоден - не постесняюсь пообедать ив дивизии Деева.

Перекладывая палочку из руки в руку, он надел поданныйадъютантом полушубок и, застегиваясь, обратился к Яценко:

– Согласен с вами, что главный удар они нанесут направом фланге. Это не вызывает сомнения. Я на энпэ Деева. Туда прошу идокладывать обо всем существенном.

Все проводили командующего до двери, а генерал Яценкопереступил порог темных холодных сеней. Здесь не было видно лица его, лишь вхолодке ощутимо запахло тройным одеколоном, и Бессонову почудилось, чтоначальник штаба, прощаясь, хочет пожать ему руку в знак солидарности, но нерешается.