мгновений, пока Альфа дышит мне в затылок, жизнь становится простой и понятной, предсказуемой. Но это почти эйфорическое ощущение счастья быстро проходит – как только я вспоминаю о кольце. Дело ведь не в кусочке металла, каким бы ценным он ни был, а в обязательствах одного человека перед другим.

Я отбрасываю руку Альфы сразу же, как она касается моей талии. Он ничего не говорит, больше не шевелится и не дышит.

С другой стороны, если двое решили проверить свои чувства таким нетривиальным способом, как удаление памяти, и эта самая проверка привела не к тому результату, которого ожидали, не это ли, собственно, и требовалось доказать? Пусть настоящая обладательница кольца Цыпа или любая другая из девушек в лагере, чей палец идеально в него войдёт, если он выбрал меня, а я его в этой реальности и при данных обстоятельствах, не означает ли это, что так и должно быть? Разве должны мы отказываться друг от друга из-за обязательств, данных в другом мире другим людям? Что важнее, то, что было, или то, что происходит сейчас? Насколько, вообще, важны обязательства в мире? Какова их роль в судьбах людей?

Я знаю, что мужчина рядом со мной уснёт быстро – слишком уж нелегко охотиться в такую непогоду, возвращается он всякий раз сильно замёрзшим и изрядно мокрым, неимоверно уставшим. Мне часто приходит в голову, что на охоту он тратит слишком много сил, а значит и калорий, и что нет в ней большого смысла в плане нашего пропитания, но, может, гонит его наружу что-нибудь другое?

Он спит тревожно, его лицо напряжено и даже брови сведены во сне. Часы не снял, как и следовало ожидать – он делает это крайне редко. Удивительно, что вообще не надел их сразу же в тот вечер, а забыл в кармане грязных штанов на лавочке. С того дня он мылся и переодевался каждый день, но часы свои больше ни разу не оставлял без присмотра.

Замок раскрывается легко, только Альфа спит очень чутко – хмурится во сне ещё сильнее и нервно сжимает ладонь. Но браслет довольно широкий, когда расстёгнут - мне всего лишь нужно медленно и очень аккуратно его стянуть. Как только это получается, Альфа открывает глаза, но, увидев моё лицо в полумраке ещё только занимающейся зари, он едва заметно улыбается и закрывает их снова. Его дыхание размерено, и я понимаю, что он и не просыпался вовсе, а если и проснулся, то не до конца, и сразу же провалился в сон обратно. Теперь его лицо успокоено, тело расслаблено, даже губы немного приоткрылись. Видеть его вот так спящим – большая редкость для меня. Он ложится обычно намного позднее, а поднимается всегда раньше. Обычно к тому времени, когда я просыпаюсь, его и след простыл, а возвращается он вместе с сумерками.

Мне стыдно, что стянула с него часы, и не из-за самого поступка, а из-за того, как всецело, без тени сомнения продолжает доверять мне его тело, хотя сам он, кажется, уже заинтересован в другой.

Внутри колец есть отпечатки слов, но мне они незнакомы. Я могу их прочитать, но не в состоянии даже повторить – настолько они лишены для меня смысла.

Я снова надеваю кольцо, надеясь сама не знаю на что: на какое-нибудь затмение, которое магическим образом теперь исчезнет, на чудо, на ошибку восприятия, на больную свою фантазию. И к великому моему разочарованию ни одна из бесчисленных этих возможностей не случается, и золотой обруч не становится меньше, не подходит моему пальцу так же, как и я не подхожу Альфе. С самого начала ведь это было понятно, с самого начала наше общение не задалось. И каким же это образом из противостояния и взаимной почти ненависти возникло такое сильное чувство, примагничивающее меня к нему, заставляющее, несмотря ни на что ложиться с ним в одну постель?

Глава 14. Сюрприз

Futuregrapher – Geirþjófsfjörðurby (2022)

На следующий день, когда состояние моего духа находится в самой своей низшей точке, выглядывает солнце. Тучи исчезли, словно их никогда и не было, а солнечный свет так ярок, словно в эти места снова вернулось лето.

Альфы уже нет, его тёзка возится, соскребая чешую с двух рыбьих туш. Пятно яркого света, проскальзывая сквозь открытое окно, ложится на стол и её руки.

Цыпа никак не реагирует на моё появление. Это самый первый раз, когда я встала позже всех – даже позднее Цыпы, хоть и проснулась уже очень давно. За это самое долгое в моей жизни утро я успела передумать тысячи мыслей, в основном удручающих, и мне настолько плохо, что совершенно всё равно, как будут думать обо мне Альфа и Цыпа.

– Откуда рыба? – спрашиваю хозяйку, конечно, заранее зная ответ.

– Альфа утром поймал.

Я молча кладу кольцо на стол прямо перед её носом. Камни, украшающие его золотой обруч, сияют на солнце так красиво, что мне хочется расплакаться.

– Где нашла? – ровным и даже безразличным тоном спрашивает Цыпа.

– Не важно.

Цыпа кивает, понимая, что большего от меня не добьётся. Она, может, и не в курсе тайного содержимого часов Вожака, но интуиция ей подсказывает, что за этой находкой кроется гораздо больше, нежели зоркий глаз. Однако, всё это детали, не имеющие для неё никакого значения: она молча натягивает кольцо на палец и возвращается к рыбе, нисколько не беспокоясь о чистоте блеска драгоценных камней.

– Это твоё? – неожиданно для себя самой спрашиваю я.

Вроде бы и сомнений никаких нет, раз уж потенциальная владелица так смело надела спорную вещь, но всё же что-то не клеится.

– Конечно! – с возмущением восклицает Цыпа. – Конечно, моё. С самого начала ведь нашлось в моей штанине, разве ты не помнишь?

– Помню, – отвечаю я и, сама того не желая, глубоко вздыхаю.

Лестницу снаружи начинают сотрясать резвые шаги – это только Альфа по ней так поднимается, перешагивая через две ступени сразу, отчего и выходит у него такой слоновий топот. Когда дверь в комнату открывается, мы обе ждём входящего с напряжением. Альфа, конечно, это замечает и сразу сканирует вначале моё лицо, потом Цыпино. У меня даже голова вжимается в плечи от интенсивности его взгляда.

– Привет, – говорит он.

– Привет, – отвечаем хором мы.

Пока мы с Цыпой запекаем рыбу и варим картошку, Альфа не строгает, как обычно, свои стрелы, а стоит у окна