Ей приснился уютный провинциальный дворик у небольшого дома, ряды старых деревянных сараев и грустный человек в синей военной форме. Потом эта картинка оборвалась, и возник неожиданный мыслепоток о птицах: будто бы птицы, перед тем как умереть, напрочь забывают, что они птицы, и снова превращаются в людей…

Сон был красивый, грустный и необъяснимо обнадеживающий.

И в неуловимой точке пробуждения пришла моментальная ясность: можно желать найти человека. А можно желать узнать, что он жив. И это не одно и то же. Совсем разные истории. Какая из них живет в этом доме? На этом вопросе ясность растаяла, уступив зыбкой неопределенности бытия.

Теперь Стефания сидела в метро и перелистывала книгу Германа. Она не могла начать читать с начала, ей хотелось прежде пробежать глазами по всей структуре книги. Но мало-помалу она с изумлением начала отлавливать знакомые темы. Вот она, уже знакомая Екатерина Чернышева, прабабушка Германа. Вот ее запутанная история, отрывок из которой Стеша нашла однажды в Сети. Вот ее предтеча, многострадальная Серафима, чей муж — разорившийся истерик князь Евгений Эристов. Эту главу Герман так и назвал «Авантюристы и благотворители: семейный коктейль по-московски». Серафима, разрывая патологическую связь с Эристовым, выходит замуж за душку Ивана Юльевича Давидова, директора Александро-Мариинского приюта, который усыновил ее дочь и сына от Эристова, и вместе они родили еще пятерых. Таким образом, Серафима, будучи сама из семьи почтенных благотворителей, вернулась на круги своя. Но перед этим чуть не сгинув в омуте! Далее Герман меняет фокус повествования и переключается на сына Серафимы Георгия Эристова, унаследовавшего папенькины пороки. Собственно, Екатерина Чернышева — это его жена, хористка в хоре графа Шереметева, которую Георгий вместе с дочерью Анастасией проиграл в карты. Но Анастасии повезло, ее пригрел еще один благотворитель, но потом и она попала в переделку… и так далее! В этой главе Герман развивает теорию родовой мертвой петли, объясняющей наследственные мезальянсы: мы бессознательно повторяем кульбиты судьбы из жизни предков… но потом более сильная родовая тенденция удерживает нас на краю пропасти. Отсюда мораль: знание, что семейная кривая выведет на свет, помогает пережить даже затяжные невзгоды…

Бог ты мой, но ведь все это вроде как из другой книги! Из той самой «авоськи судеб», пропажа которой обнаружилась вчера! Стефания тщательно вспоминала все детали разговоров об этом несостоявшемся замысле, который Кара, по ее словам, «выткала» из пряжи Германовых рукописей. Не могла же Стеша ее настолько неправильно понять?! Именно из-за этой несостоявшейся книги она и почувствовала родство душ с забытой и вновь обретенной знакомицей. И даже досада на свое имя, слишком торжественное в полнотельном варианте и слишком детское, интимное — в уменьшительном, — даже эта досада тайно роднила ее с Карой, которая свое имя и вовсе поменяла. Но разве с новым именем не меняешься ты постепенно и сам? И разве старое имя не преследует тебя, как призрак…

И опять к Стефании вернулся все тот же вопрос: в чем скрытая пружина того странного ареола подмены вокруг… ученицы Сен-Жермена, читай Святого Германа?

Стоп! А что, если Кара имела в виду другие родовые истории, которые ее учитель изучал вкупе с собственной? Смутно припоминая каких-то французов с русскими корнями, которых хотел разыскать Герман, Стефания лихо проехала свою остановку… Ее все сильнее злило ощущение грязного мутного стекла, через которое она никак не могла разглядеть логику происходящего.

Подходя к дому, она решила до поры до времени скрыть от Виктора полное отсутствие козырей в своих картах. В конце концов, он же от нее не ждет феерического экспресс-духовидения за одни сутки. Точнее, именно так он ее собирается дразнить, и она не откажет ему в удовольствии поглумиться над ее невинными забавами, но сперва ей надо пристально изучить ассортимент шалимовского издательства «Пентаграмма»… А может, и заслать туда своего шпиона. Кто будет этим шпионом, вот вопрос!

Едва войдя в дом, она услышала голос братца, который вещал по телефону в своей упруго уверенной манере:

— …Да, рад вас слышать. Да, конечно! Да, эту картину заказал нам ваш начальник. Уволился? Но аванс оплачен! Другую? А можно узнать, чем вам не нравится эта? Что? Это копия картины Серова. Нет, не того, чья «Девочка с персиками»! Этого звали Владимир, 1960-е годы. Да, картина называется «Строительница». Что? Вам нужно что-то более подходящее юридическому отделу? Но искусство не должно отражать реальность буквально, в лоб. В данном случае хороша антитеза или контрапункт. Девушка, полная витальной силы. Она будет давать вам энергию одним своим видом! Заражать энтузиазмом! Что? Да, она игриво положила шпатель на ягодицу — но это же повод для эмоциональной разрядки! Вы хотите увидеть оригинал?

Что ж, Глеб пожаловал весьма кстати. Из кухни появился ехидно ухмыляющийся Витя: «Во-во, промо-арт-драйв в действии!» Стеша прыснула. Вышедший ей навстречу Глеб, продолжая усердно обрабатывать клиента, скорчил им обоим рожу.

— Глебка-то уезжает. Пришел нам отвальную устроить, — сообщил Витя.

— Куда это он лыжи навострил? — удивилась Стеша.

Кухонный стол был приятно заставлен милыми закусками и еще тепленькими куриными ножками гриль. А Глеб собрался в Париж. Он ведь и тяжелую на подъем сестрицу с мужем звал с собой. Зазывал заранее, еще в начале лета. Но куда там… А у него — все легко и молниеносно. Нашел у кого бесплатно пожить и едет на какой-то там арт-фестиваль. Вся жизнь — фестиваль. А в это время кто-то из Парижа будет жить в его лофте. Удобный обмен! Глебик состоял в группе таких вот обменов, и как-то у него с ними удачно-синхронно складывалось. Стеша мимоходом подумала, что если бы она вступила в такую группу, то так и не воспользовалась бы оказией. Молодежный задор поутих. Да и синхронность хромает.

— Кстати, вопрос: я могу деньги сейчас отдать… которые занимал. Единственный момент, что если вдруг они тебе не очень… нет, ну зачем я спрашиваю глупости?! Конечно, они тебе нужны… я просто…

— Глебик, хватит юлить! Понятно, что тебе нужны деньги на поездку. Можешь сейчас не отдавать, я без них не умру! — отмахнулась Стеша. — Вон ты сколько всего нам принес в клювике!

— О чем ты, — смутился Глеб, но лицо его приобрело странно озадаченное выражение. Они начали болтать о том о сем, Стеша слегка вдарила по пивку, хотя это был совершенно не ее напиток. Но ей хотелось расслабиться и разговорить Глеба, расспросить его о Париже. И чего он с ее появлением так закрепостился? Не может быть, чтобы его так тревожил невозвращенный долг. Бросьте, он ко всему относится легко…

— Чего ты озабоченный такой? И насупился, как только я пришла! Чем это я провинилась? Или ты сбегаешь в Париж от разъяренных заказчиков, а у меня хочешь попросить еще денег?

— Вот сбежать — это ты верно подметила! — с неожиданной горячностью подтвердил Глеб. — Сбежать хочется. Только не от заказчиков… — Глеб ухмыльнулся и бросил не понятно чем обиженный взгляд на Стефанию. Потом помолчал и вдруг вспылил: — Ну чего ты делаешь вид, что ничего не произошло?! Тебе ведь твоя товарка уже напела про Кару! Выкладывай сразу, что ты думаешь по этому поводу, не тяни!