Стеша оторопело молчала.

— А… по какому-такому поводу? О чем ты вообще? — оторопело отозвалась она, обретя дар речи.

— Не притворяйся, что твоя подружка Лика, ходячая битва экстрасенсов, не объяснила тебе до сих пор, что Кара — воплощенная нечистая сила. Ведьма!

— Глеб, ты чего, белены объелся?! Ничего такого мне Лика не говорила! Мы вообще с ней давно не общались. С того самого момента, когда я сосватала ей твою фирму для оформительского оживляжа. Все как по писаному: не делай добра — не получишь зла!

— И ты вообще, что ли, не в курсе? — недоверчиво сбавил обороты Глеб. — Тогда… тогда пускай тебе Лика и рассказывает. Не хватало еще мне в ваши бабьи дела лезть!

Стеша рвала и метала: вот это, дескать, вероломство! Заинтриговать — и бросить! Ничего себе братец… Это все равно что у завлекательного детектива только один сезон показали, а на съемку следующего денег нет. Стефания ушам своим не верила, она умоляла и взывала к здравому смыслу и даже шантажировала обострением своей болезни. Но Глеб остался неумолим и твердил, что если он будет пересказывать честному народу измышления госпожи Потоцкой, то какой же сволочью он останется в памяти у Кары. Которая, между прочим, отнеслась к нему так искренне и трогательно…

— А почему это ты собираешься оставаться у нее в памяти? Что ты этим хочешь сказать? — атаковала Стеша. — Так ты собираешься… ты с ней расстаешься?! Вот, значит, почему ты едешь в Париж один! — взревела она в сакраментальной догадке.

— Париж тут ни при чем! — гневно защищался Глеб. — Я еду туда по делу!

— Ну-ну, «в Париж по делу срочно»… Кто это туда едет только по делу?! — ехидно парировала сестрица, лихо открывая новую бутылку пива, что для нее было равносильно разнузданному пьяному беспределу.

— А ты еще в холодильник загляни, там твой любимый салат «Мимоза»! — невозмутимо вклинился пришедший из комнаты на шум Виктор. — Ты чего раскричалась?

— Бойтесь данайцев, дары приносящих! — не унималась Стеша. — Он не хочет рассказывать, почему Кара ведьма. Он, видите ли, хочет остаться незапятнанным. А мне каково?! Между прочим, я только что из ведьминского логова… Да что вообще за чушь?!

— Расшумелись, как дети, — хохотнул Витя. — Глеб, не валяй дурака, обрисуй ты ей свою часть вопроса! Если тебе неловко, обрисую я, а то наш призраковед не уймется. — Витя глумливо обратился к бушующей супруге:

— Короче, Глеб сотоварищи соорудили какой-то убойный светящийся портрет Кары, а из-за него старушка с испугу сломала ногу. Теперь все думают, что портрет приносит несчастья. А Потоцкая и вовсе считает Кару исчадием ада. Но у нее какие-то свои причины… Вот вкратце вся история.

— Ты гениальный рассказчик содержания предыдущих серий, — съязвила Стеша. — Что еще за старушка? И Потоцкая-то здесь с какого боку? Стойте! Она же должна была встретиться с Карой… Я совсем об этом забыла! Так… я же дала ей Ликин телефон, а потом тема заглохла.

— Твоя бешеная Потоцкая не встречалась с Карой. Ей все по портрету стало ясно, она же, оказывается, жертва великой порчи! Она и Марку мозг вынесла, он теперь в ее «команде». На благодатную почву семечко легло. Но я уже сказал и им, и тебе, что участвовать в этой охоте на ведьм не буду. — И Глеб с показной деловитостью уткнулся в свой телефон.

Стефания знала, что он так долго не сможет. Она позвонила сыну, сгоряча затеяла с ним недолгое препирательство, потом полила свой единственный цветок, гордо именовавшийся Ванька Мокрый, который, будучи неприхотливым, умудрялся-таки чахнуть в бесхозяйственных руках… Потом ей надоело изображать бутафорскую занятость — она ведь, как и братец, не могла долго дуться! — и вкрадчиво, почти шепотом спросила:

— Понимаю, что глупость, но могу я просто спросить… почему ты расстаешься с Карой так оскорбительно, ничего ей не объяснив? Она ведь предчувствует твое бегство. Даже меня в нем винит!

Не поднимая голову от телефона, Глеб буркнул:

— Чушь!

Потом шумно вздохнул и гневно, как ребенок, которого заставили делать уроки вместо прогулки, зыркнул исподлобья на сестру:

— Что ты хочешь услышать? Исповедь? Ты веришь в силу откровенного разговора. А как тебе такое откровение: я ухожу, потому что мне с ней не везет! И не хочу говорить ей об этом. Просто спускаю все на тормозах. Вот такой я подлец.

И Глеб мало-помалу выложил Стефании странную историю об «Ученице Сен-Жермена» и об их с Марком неудаче. Внимательно слушая, Стефания сравнивала с услышанным собственные ощущения, начиная с того момента, как в ее жизни опять появилась «девочка Германа». Вновь вспоминала, как в первые дни она была очарована ощущением схожести и единомыслия в главном. И как постепенно это чувство стало сменяться смутным мороком обмана. И как твердила про себя простодушную мантру о том, что «ведь человек хороший»…

Она, в отличие от Глеба, не измеряла ценность отношений везеньем. Опыт жизни давно научил ее, что люди-талисманы рядом с тобой долго не задержатся. Им будет нужен от тебя ответный ход — притом куда более сильный. Тебе подбросили соломинку, от тебя же потребуется узреть алмаз в помойной яме. Нет, эти игры в магическое quid pro quo однажды переломают тебе хребет. Куда ценнее тех, с кем тебе везет, тот, кто тебя не предаст.

Однако Стефания понимала, о чем пытался сказать Глеб. С Карой постоянно оказываешься не в том месте и не в то время. И она вроде как абсолютно ни при чем. Не будь у них столько общего, можно было бы легко с ней попрощаться…

— Неужели тебе неинтересно понять, что в ней за сбой программы? — задумчиво проговорила Стеша.

— Нет! — с жаром выдохнул Глеб. — Мне своих сбоев хватает. Я не любитель аномалий, в отличие от тебя. И нет никакого сбоя, не драматизируй, — отмахнулся Глеб. — Мы отлично провели время, но все когда-нибудь заканчивается. Я не хотел бы только, чтобы вы навешивали на нее ведьминский ярлык по милости мадам Потоцкой.

— Вот, кстати, тоже, Лиса Патрикеевна! Ведь ни звуком мне не обмолвилась!

— Ей пока не до тебя, она Марка обрабатывает. Они спелись. Но еще раз прошу, не поддайся на их мистическую чушь! Ты ведь сама проповедовала принцип здравого скепсиса по отношению к призракам и всей этой парапсихологии. Не изменяй этому принципу.

— Я-то не изменяю и никого шельмовать не собираюсь, — усмехнулась Стефания. — Но Кара все равно на меня обидится. Она уже дала мне повод так думать…

— Пообижается и найдет новую жертву.

— А куда ты это светящееся панно денешь? Оставишь у себя?

— Пока еще репу чешу. Сначала у меня была мысль подарить портрет первоисточнику. Кара любит собой любоваться. Обожает фотографироваться. А обнаженные фотки для нее вообще фетиш. Марк, конечно, взбеленится — он еще не потерял надежду куда-нибудь пристроить создание рук своих.

— Как, однако, ты хитро придумал: прощальный подарок, на который не придется тратиться. Все равно его девать некуда! А девушке можно в уши напеть, что ты специально постарался… — не удержалась и съязвила Стефания.