Я сглотнула. Говорить, что о чем-то подобном подозревала, не стоило. Чувствовала, как с каждой минутой становится все хуже, но чтобы так…

Кивнув еще раз — все слова словно вылетели из головы, направилась к машине.

Игорь уже сидел внутри, Тоха ждал меня. Когда подошла, открыл дверь, помог сесть. С этим он угадал. Ноги подрагивали. И от пережитого. И от того, что могло случиться, но, к счастью, не случилось.

Когда трогались, издалека донесся вой полицейских сирен.

Не шесть минут. Меньше.

До грунтовки действительно оказалось метров четыреста. Потом езда по кочкам. Трасса.

Юля не плакала, но время от времени вздыхала. Тяжело. Горько.

Парни молчали.

Заговорил Тоха, когда уже почти подъехали к дому Соколовых.

— Саш…

— Что? — шевельнулась я. Все это время была в каком-то оцепенении, тело затекло, стало вялым.

— Ты прости за Ваньку. Он хороший, но я не должен был…

— Перестань. — Я заставила себя улыбнуться. — В роду целитель не лишний, да?

— Не лишний, — то ли хмыкнул, то ли усмехнулся он. — Но если бы я знал…

— …что я такая дура, — поспешила я перевести все в шутку.

Попытка оказалась успешной. Юля сдвинулась вперед, дотянувшись, сжала мою руку. Игорь подмигнул в зеркало заднего вида. А Тоха улыбнулся. Не натужно, открыто.

Радовалась победе я рано. Последнее слово Мещерский решил оставить за собой:

— Саш, если тебе нужна будет моя помощь…

— Наша, — тут же поправил его Игорь.

Это было очень приятно, но то, что они предлагали, называлось дружбой. Любая дружба накладывала обязательства, которых мне хотелось бы избежать.

* * *

Время для визитов было позднее, но Трубецкой предпочитал решать проблемы до того, как те возьмут за горло. А тем более эта, требовавшая особого внимания. Достаточно малейшей утечки…

Глава рода Мещерских принял его в кабинете. Встретил на пороге, пожал руку и пригласил присаживаться, указав на кресло у камина.

Трофим Иванович и рад бы посидеть, поговорить о семье, плавно перейдя к делам государственным, но…

Ситуацию горячей делала не Саша — источник у сложившихся обстоятельств был иной, но дочь Игната, словно катализатор, заставляла пылать там, где он этого пожара совершенно не ожидал.

Поэтому вместо принятого в обществе вступления он просто протянул Мещерскому флешку. Когда тот вопросительно приподнял бровь, кивнул.

Запись была сборной. Сначала с дорожных камер, потом тоже с камер, но уже индивидуальных, которыми укомплектовывалась форма всех бойцов дежурных групп стрелкового клуба «Исень».

Впрочем, стрелковым клубом с расширенным функционалом, в который входила и охранная деятельность, он являлся лишь на бумаге. А по факту — еще одна специальная служба, подчинявшаяся непосредственно Тайной коллегии и Трубецкому, как ее куратору.

— Уже видел? — забрав после просмотра флешку, лишь теперь устроился он в том самом кресле у камина.

— Не в таком объеме, — продолжая смотреть на потемневший экран планшета, задумчиво произнес Мещерский. — Нет у меня таких источников.

Трубецкой хмыкнул — глава Мещерских слегка лукавил, — но говорить об этом вслух не стал. Служба безопасности имелась в каждом роду. В контексте выживаемости безопасность трактовалась ими весьма широко.

— С внуком уже разговаривал? — Трубецкой откинулся на спинку кресла.

Расслабляться было рано, но вот продемонстрировать расслабленность…

Оба рода из древних. И тому и другому за тысячу лет. И в том, что касалось богатства и влияния, друг другу не уступали. При таких обстоятельствах конкуренции между ними особой не было. Лишь так, пощекотать нервы.

А вот по возрасту разница в поколение. Старшему Мещерскому за семьдесят. Трубецкому — на двадцать с небольшим меньше.

Его отец и Иван Никодимович приятельствовали.

Он тоже приятельствовал, но с наследником. С главой же вел дела, что накладывало свои рамки на взаимоотношения.

— Отложил на утро. Запись принесли час назад, хотел подумать.

— И не разговаривай, — подался вперед Трубецкой. — И запись уничтожь. И все копии.

— Дело государственной важности или девчонку для своего бережешь? — развернулся Мещерский. Жестко посмотрел из-под густых бровей.

Здоровьем природа Мещерского не обидела. Да и фактурой тоже.

Крепок был глава рода, не по-стариковски крепок. И умом силен, что семье только на пользу. Возраст — он же еще и опыт. И понимание, когда стоит взбрыкнуть, а когда и укоротить норов, чтобы не попасть впросак.

От мыслей веяло грустью. Отец Трубецкого погиб, защищая Тамару и еще не родившегося Сашку.

Не самое приятное воспоминание. И вины за ним нет, но все равно давит.

— Я бы и поберег, но мой уже дважды опростоволосился. А насильно такую под венец не поведешь. Можно и к предкам раньше времени отправиться.

— Это когда он успел? — легко переключившись, с искренним интересом полюбопытствовал Мещерский.

Потом махнул рукой, мол, обожди с ответом. Из шкафчика достал графин с настойкой и пару рюмок. Поставил все на столик. Разлил.

Настойка была малиновой, пахла свежей ягодой.

Трубецкой предпочел бы пораньше вернуться домой, но…

Дело даже не в том, что Мещерский был ему нужен. Ни одна аналитическая справка не заменит живого контакта. Да и собственное мнение…

Мир менялся. Менялись и они. На том, в чем был уверен вчера, сегодня уже не выжить.

— Так что там с твоим? — Подав ему рюмку, Мещерский устроился в соседнем кресле.

Трубецкой глотнул, посмаковал…

Коньяки, конечно, хороши, но для русского настоечка привычнее. Свое. И для тела хорошо, и для души тепло и светло. Да и разум, если правильно сделана, не смутит. Скорее, добавит остроты и глубины.

— Ты же помнишь прошлогоднюю историю с целительницей?

— После которой они с Тохой неделю по кабакам горе заливали? — ухмыльнулся Мещерский. — Еще бы не помнить, как внучок после очередного похода всю лестницу заблевал. А потом еще и на отца с кулаками бросился, защищая друга.

— Ну, мы тоже по молодости… — попробовал восстановить справедливость Трубецкой, но продолжать не стал. Не о том сейчас шла речь. — Мой решил с девчонкой, как с девкой. Ну и получил отпор.

— Даже так… — сделал правильные выводы Мещерский. — Барышня с сюрпризом.

Прежде чем прокомментировать сказанное, Трубецкой сделал еще глоток. Покрутил в руке опустевшую рюмку.

Без откровенности не обойтись — глава рода Мещерских мог потребоваться ему в союзниках, но и сказать лишнего…