“Я тысячу раз до рассвета тебя обниму.

Две сотни мужей не соперники мне одному!” –

“Звенит комариная рать мириадами крыл,

Но взмахом орлиным разогнана мелкая пыль”. –

“Божественный огнь мой неистовый жезл изольёт,

Гремящая молния в лоне твоём пропоёт!” –

“Не молния греет, но милый очажный огонь.

А гром – ну ты помнишь, чему уподобился он”.

Девчонки, окружавшие лицедея, дружно залились смехом. Всепомнили, какое словцо в вежливой беседе заменялось словом “греметь”.

Солнце дарило тепло, изгоняя из костей холод, принесённый сострова Закатных Вершин. Вот что интересно, думалось Волкодаву. Мир Беловодья,где мне выпало попутешествовать, похож на мой собственный почти как близнец.Зато люди там живут другие. Ну, то есть не совсем другие, но как бы отсеянные.Беловодье принадлежит тем, кто возвысился до духовного запрета на отнятиечеловеческой жизни. Меня по большому счёту, наверное, не стоило тудапропускать… А Велимор населён самыми обычными людьми, дружелюбными и не очень,потомками тех, кто в разное время просто забрёл сюда и остался жить… да толькосам Велимор на наш мир не похож нисколько. Вместо холодного моря и стынущих вольду Островов – что-то вроде Озёрного края в Шо-Ситайне, куда я так и не дошёл.Хорошо хоть такие же ёлки растут, не то что в какой-нибудь жаркой стране,населённой чернокожими… И это небо. На Островах в летнюю пору день от ночи неразберёшь, а тут – чернота и в ней созвездия, даже отдалённо не сходные снашими. Днём разница незаметна, зато ночью сущая жуть… Почему?..

Волкодав в который раз пожалел, что рядом не было учёныхпутешественников вроде Тилорна или хоть Эвриха. Уж они бы, наверное, сразуистолковали причину. Особенно Тилорн, числивший свою родину возле одного изневедомых солнц. Вот кто всё знал про звёзды. “Вселенная полна движения, –когда-то рассказывал он Волкодаву. – Неподвижность не свойственна сущему.То, что мы в своей повседневной жизни принимаем за неподвижность, есть лишькажимость. Вековые скалы на самом деле мчатся вместе с Землёй быстрее всякойстрелы: всегда найдётся точка, с которой это будет заметно. И даже звёзды нестоят на месте, друг мой, хотя бы нам так и казалось. Просто их движение стольнепомерно величественно, что мы в мимолётности нашей жизни не способны за нимуследить. Но, если бы мы составляли подробные карты небес хоть через каждую тысячулет, мы увидели бы, как постепенно меняется рисунок созвездий…”

Волкодав почесал затылок и стал задумчиво смотреть наворону, подобравшуюся к самому большому бурдюку. Неожиданная мысль посетилаего. А что, если здешнее небо – то же самое наше, но только… как бы этосказать… отнесённое по времени? Что, если удар Тёмной Звезды, вышибивший другиз друга три мира, не только перекроил пространство и придал Беловодью егоособые свойства, но и странным образом исказил время, оставив Велимор болтатьсяна пуповинах нескольких Врат, хотя в действительности время здесь отличается отнашего на тысячелетия?.. И знать бы ещё, вперёд или назад?.. Может ли бытьтакое вообще?..

Продолжая рассеянно наблюдать за вороной, Волкодав положилсебе нынче же ночью постараться найти хоть какие-то знакомые звёзды и, еслиудастся, попробовать зарисовать их здешнее окружение. Вдруг представится случайпоказать рисунок тому же Тилорну? Или другому достославному мудрецу,толкователю звёзд, который возьмётся проверить догадку?.. Это было бы весьмаинтересно, ведь даже у Зелхата Мельсинского “другие” небеса Велимора простоупоминались как данность, а попыток объяснения не делалось…

Ворона обосновалась на бурдюке, хитро покосилась на венна –и, примерившись, долбанула клювом по туго натянутой коже. Бурдюк, конечно, былпрочным, но надо знать силу удара вороньего клюва. И сообразительность птицы,безошибочно определившей на плотном мешке местечко потоньше. Бурдюк словношилом пырнули. Вырвалась тонкая, как спица, длинная блестящая струйка. Онаударила в обширный лист лопуха, произведя резкий шлепок, и лист покачнулся.

…И Волкодав мгновенно забыл все свои рассуждения о чудесахнебес Велимора и даже рисунок, предназначенный для показа учёному звездослову.Спасибо им, этим рассуждениям, на том, что они, как воинские правило, котороеготовит тело для боя, разогнали его мысль, подготовили разум к восприятиюгораздо большей и важнейшей догадки. Спасибо им – да и позабыть. Пусть другойкто додумается, а нет, и не важно. Ибо все звёзды Велимора не стоили выеденногояйца рядом с тем великим откровением, которое только что на него снизошло.

>Пещера. Дымный чад факелов… Шипение, грохот и страшныекрики людей. Тонкие, прозрачные лезвия подземных мечей, разящие из трещин встенах и полу. Облака горячего, невозможно горячего пара. Брызжет и растекаетсявода, неизменно появляющаяся вслед за мечами…

Нет, не вслед! Те мечи и БЫЛИ ВОДОЙ! Ледяной зал в БездонномКолодце. Арки, колонны, столбы, замысловатые наплывы застывшей воды. Но не той,что стекала сверху потоком. “Она била снизу!” – удивлялся Тиргей. Головахалисунца Кракелея Безносого, вмёрзшая в лёд. Голова, срезанная с плеч… нет, неклинком подземного Божества, оскорблённого вторжением в заповедные недра.Человеческую плоть рассекла струя воды. Совсем как та, что бьёт наружу избурдюка. Только здесь всего лишь козья шкура с будущим сыром внутри. А подСамоцветными горами – напряжённый гнойник Земли, обманчиво затянутый сверхукамнем и льдом. Если на человеческом теле проколоть вызревший чирей, его содержимоеи то вырвется струйкой. А тут – Земля!.. И её гной – чудовищно стиснутая инакалённая вода подземных мечей. Там, под горами, в расколотой глубине непервое тысячелетие тает Тёмная Звезда. Я видел её падение, когда лежал уВинитара на корабле и моя душа совсем было покинула тело. Зря её саккаремцыназывают Камнем-с-Небес. Надо было – Льдиной-с-Небес…

Почему я раньше не догадался ?

И почему не догадались другие, умней меня и гораздо учёней?

Двери, тяжёлые ворота, отлитые из несокрушимой бронзы,притащенные на двадцать девятый уровень и установленные у входа в опасныйзабой. Хозяевам рудников следовало благодарить за те бронзовые створки всехБогов сразу. Они удержали напор водяных мечей толщиной в человеческий волосок ине выпустили погибель наружу.

В тот раз Самоцветные горы остались стоять.

А вот если бы вырвался Меч толщиной с саму эту дверь…

Истинную правду говорят люди, утверждая: слишком умные долгона свете не живут. Они либо отравляются собственной премудростью, не умеяпередать её другим людям, словно неудачливые кормилицы, у которых перегораетоставшееся невостребованным молоко… либо им помогает покинуть сей миркто-нибудь не столь высоко устремлённый умом, но зато гораздо болееприспособленный к жизни. Сколько Волкодав в своё время втихомолку посмеивалсянад Эврихом, который вечно забывал смотреть под ноги, и не только в переносномсмысле, но и в самом прямом… Посмеивался, ведать не ведая, что однажды и самповедёт себя в точности так же!.. Он даже вздрогнул, запоздало сообразив, чтоуже некоторое время слышит за спиной близящиеся шаги, слышит – но ничего поэтому поводу не предпринимает, даже не оборачивается. Он обернулся и увиделВинитара.