– Мне правда хочется, чтобы ты потратила эти деньги на себя. Это же твой подарок.

– Посмотрим.

Они молча ели торт. Дилл первым доел свой кусок. Было очень вкусно. И пока они сидели вот так, что-то на него нашло. Ему показалось, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы поднять эту тему.

– Раз уж мы заговорили о деньгах… Что если у меня была бы возможность зарабатывать намного больше, чем в магазине Floyd's, даже в качестве менеджера? Как бы ты к этому отнеслась?

Она горестно усмехнулась, прожевав кусочек торта.

– О, было бы здорово, если только ты не собираешься торговать наркотиками.

– Нет, но для того, о чем я говорю, нам придется несколько лет обходиться без тех денег, которые я мог бы получать в магазине.

Она отправила в рот еще кусочек.

– Я не поняла. – В ее глазах читалось: надеюсь, я неправильно тебя поняла.

– Я говорю о том, что, может быть, мне стоит поступить в университет. Те, кто…

Она покачала головой и выставила ладонь вперед.

– Нет.

– Но, мам, выслушай. Ты не дала мне закончить.

– Нет, нет смысла. Я знаю, что ты собираешься сказать, и знаю, каким будет мой ответ.

– Мам, я поговорил с Лидией. Она сказала, что выпускники университета зарабатывают намного больше тех, кто не оканчивал вуз, и…

– О, Лидия, разумеется. Ей-то, конечно, легко говорить, не правда ли?

– Но в ее словах есть смысл. Если мы подождем несколько лет, пока я учусь, потом я смогу найти работу получше, и моя помощь будет гораздо существеннее. Это как… – Дилл пытался подыскать какую-нибудь аналогию из Библии, которая заключала бы в себе мысль о том, что ради успеха в долгосрочной перспективе нужно понести временные убытки. – Как мы отказываемся от возможности совершать греховные поступки, чтобы потом жить в раю, с Иисусом.

– Грех – это не возможность. Следовать за Иисусом – не жертва. Это он принес себя в жертву.

– Я пытался придумать какой-нибудь пример.

– Придумай другой.

– Только представь, сколько всего я смогу узнать в университете.

– Ты узнаешь, что ты слишком хорош для Бога, что все мы произошли от обезьян. Да, ты много чего узнаешь.

– После университета у меня появится выбор в жизни.

– Тебе не нужен выбор. Тебе нужен Иисус. Хорошо, когда есть выбор, но у нас его нет. У нас не хватит на это денег.

– Я могу подать заявку на финансовую помощь.

– О, чудесно, так наши долги станут еще больше. То что нужно: могу еще как-нибудь себя продать.

– Ты всегда говоришь «наши долги». Это не я в них влез, а вы, ребята. Почему тогда они легли на мои плечи?

– Потому что мы – семья. А в семье поддерживают друг друга в трудные времена – вот почему. Никто не убегает, бросая близких и оставляя их без помощи. Я бросила школу, чтобы выйти замуж за твоего отца и родить тебя. Я купала и кормила тебя. Я работала по шесть дней в неделю, убирая комнаты в придорожных мотелях, а вечерами – по шесть дней в неделю – на заправке, чтобы дать тебе лучшее, на что способна. Да, это немного. Но у меня есть ты, а у тебя – я, и у нас есть Иисус.

– Мне нужно больше.

– В тебе говорят жадность и гордыня.

– Мне надоело жить в этом городе. Ты знаешь, каково это – носить это имя, этот камень на шее? Все эти взгляды и перешептывания?

Ее глаза сверкнули. Она накалывала на вилку последние кусочки кекса.

– Знаю ли я, каково это? Разумеется, знаю. Думаешь, обо мне никто не шепчется? Обо мне шепчутся больше всего: гадают, в чем я ошиблась, почему ничего не знала, была недостаточно хороша, чего не сделала, а могла бы. Бог дает нам испытания. Именно здесь мы встретились с ними. Думаешь, я позволю сплетникам выгнать нас из дома и провалю посланное Господом испытание? Подумай еще раз.

Дилла охватило чувство вины. Он как будто снова не мог пройти тест на веру. Будто боялся взять в руки очередную змею. Он и не собирался касаться темы колледжа – уж точно не в мамин день рождения. На самом деле прежде он вообще не осознавал, что в нем живет такая мысль.

– Мам, я…

Она не подняла глаз.

– Я больше не хочу об этом слышать. Я почти ничего тебе не говорю насчет того, что ты все свободное время проводишь с Лидией и Трэвисом. Но теперь… прояви почтение.

Дилл повесил голову.

– Ладно, хорошо. Прости.

Ему хотелось рассказать ей, как сильно он будет скучать по Лидии, когда она уедет; что отчасти из-за этого он и сам уехал бы, чтобы его жизнь не закончилась тогда, когда у Лидии все только начнется. Однако в этом вопросе мать едва ли ему посочувствует.

Воцарилась продолжительная пауза. Они сидели и слушали потрескивание дряхлого холодильника и тиканье часов на стене.

– Я испортил тебе день рождения? – спросил Дилл.

– Я никогда не придавала значения этому дню, – ответила мать, поднимаясь, чтобы поставить тарелки в раковину. – Просто становишься на год старше, и все.

Но она не сказала «нет».

Книга – возможно, это искупит его вину.

– Послушай, чуть не забыл. Подожди-ка. У меня кое-что есть для тебя.

Дилл вскочил и побежал в свою комнату. Он не стал заворачивать книгу в оберточную бумагу: не умел, да и не было у них дома ничего такого. Он вернулся в кухню, пряча книгу за спиной.

– Диллард, не стоило, – сказала мать, конечно же, не в смысле «тебе не стоило… заставлять меня ждать так долго», что другие обычно подразумевали под этой фразой, а в прямом смысле.

Дилл протянул ей книгу.

– Мистер Берсон из книжного магазина решил, что тебе это может понравиться. С днем рождения!

Она посмотрела на него.

– А она…

– Конечно, христианская.

Она пролистала книгу: разумеется, Иисус. Потом потянулась к нему и поцеловала его в лоб.

– Спасибо, Диллард. Ты хороший мальчик. Благодаря тебе и сегодняшнему звонку твоего отца я чувствую, как мне повезло.

– Я здесь сам все приберу, мам. Можешь пойти почитать книжку, принять горячую ванну или еще что-нибудь, отчего у тебя снова поднимется настроение.

Дилл подошел к раковине и принялся мыть посуду. Вскоре притупились как чувство вины за то, что он поднял тему учебы, так и восторг оттого, что он преподнес маме подарок, который она не возненавидела сразу же. На замену им пришло нечто вроде приглушенной боли в сочетании со злостью: злостью прежде всего на Лидию. Было нечестно обращать свою досаду на нее, даже внутренне, винить ее в этой выдуманной игре в одни ворота, где ее успехи приравнивались к его поражениям. Но тем не менее он дал волю своим эмоциям. И было бы еще более нечестно злиться на мать в ее день рождения.