– Нет, сэр.

Пожалуйста, уйди. Пожалуйста, уйди.

Отец подошел еще ближе и угрожающе прорычал:

– Если ты педик, я научу тебя уму-разуму, ей-богу. Тебе лучше стать мужиком.

Он толкнул Трэвиса, не так чтобы сильно, но застал его врасплох. Трэвис отшатнулся назад и чуть не посмотрел в глаза отцу, но вовремя одумался и уставился в пол. Просто исчезни. Тогда ему станет скучно, и он уйдет. Сделайся маленьким. Вот что ему нужно – чтобы ты был маленьким.

– Клинт, дорогой, – мягко произнесла мама Трэвиса так, словно разговаривала с опасным зверем или непослушным ребенком (или каким-то сочетанием того и другого). – Трэвис – христианин. Не беспокойся. А теперь могу я предложить тебе что-нибудь поесть?

Отец Трэвиса срыгнул и подошел к миске с тестом.

– Не, я не голоден.

Он запустил три пальца в тесто и, глядя на мать Трэвиса в упор, облизал их и снова запустил в миску.

– О, Клинт. Не стоило так делать. Этот кекс не для нас.

Отец подошел к ней вплотную.

– Мне… все… равно, – произнес он, тыкая ее в грудь после каждого слова. Она отвела взгляд. Еще пару секунд он стоял над ней. Страх Трэвиса начал превращаться в ярость. Он чувствовал то же самое, что и тогда, с Алексом Хименезом. Пожалуйста, уйди и больше не прикасайся к моей маме.

– Жду кексика, – с ухмылкой сказал отец и, наставив палец на Трэвиса, добавил: – Лучше тебе не быть жопником.

Он прошествовал в гостиную, где рухнул на диван и врубил телевизор.

Трэвис выдохнул. Спасибо, Господи. Спасибо. Выдохнула и его мать. Они посмотрели друг на друга. Трэвис открыл было рот, но мама поднесла палец к его губам, словно говоря: не надо, будь осторожен.

– Я все-таки испеку сейчас этот кекс, и пусть папа его попробует. А для Кристал я приготовлю другой. У меня в шкафу есть еще одна пачка смеси для бисквитного кекса. На самом деле, она даже лучше той, что дал тебе Диллард.

– Тебе помочь?

Мама посмотрела на него с грустной полуулыбкой и прошептала:

– Нет, золотко. Дальше я сама.

– Папа раньше не был таким, – прошептал Трэвис в ответ.

– Знаю. – Она взяла влажное полотенце и осторожно вытерла муку с лица Трэвиса. В гостиной отец над чем-то хохотнул.

Мама Трэвиса опрокинула тесто из миски в форму для выпечки и достала еще одну форму из-под духовки. Затем поставила миску в раковину и дрожащими руками начала ее мыть.

Трэвис подошел к ней сзади и приобнял за шею. Она положила ладонь на его руки.

– Я люблю тебя, мама, – тихо произнес он.

Еще тише обычного он прокрался мимо отца, который был поглощен просмотром какого-то старого ситкома. Оказавшись у себя в комнате, он включил свой древний ноутбук. Тот со стоном ожил. Пока компьютер загружался, Трэвис прокручивал в уме гипотетические сценарии, в которых давал отпор отцу: где не прокрадывался мимо него, не сжимался, где отец не заставлял его почувствовать себя маленьким и ничтожным. Неприязнь к отцу постоянно перетекала в ненависть к самому себе. Почему ты не можешь быть храбрым? Хотя бы ради матери? Ты совсем не похож на Рэйнара Нортбрука. Тот бы точно за себя постоял. Конечно, даже если ты найдешь в себе силы это сделать, то, скорее всего, облажаешься, и тебе станет еще хуже, как было с Алексом.

Ему хотелось написать Амелии и в то же время нет. Зачем демонстрировать ей свою слабость? Но и одиночество сейчас было не лучшим выходом. Лидия вряд ли его поймет, ведь у нее семья замечательная. А Дилл не поймет, потому что у него все еще ужаснее.

Трэвис долго ходил вокруг да около, а потом наконец взял и сделал это.

«Привет», – написал он.

«И тебе привет, мистер, – почти сразу же ответила Амелия. – Как ты?»

«Тяжко. Сцепился с отцом».

«О господи. Ты в порядке?»

«Ага. Наверное, мне просто нужна поддержка».

«Если бы я была рядом, я бы крепко обняла тебя и напомнила о том, что скоро выйдет „Буря смерти“».

«Подействовало!»

Его телефон снова зажужжал. Амелия прислала фотографию маленького слоненка, играющего с надувным мячом.

«Да!»

Потом забавный мем на тему «Кровавых распрей». Еще один. И еще. Трэвис чуть было не рассмеялся вслух, но сдержался.

«Спасибо!»

«Когда встретимся лично, я обниму тебя миллион раз и скажу: ты не виноват в том, что твой отец так себя ведет».

Бесплотные слова Амелии проникали ему в душу, в то время как дом заполнялся теплым сладко-сливочным запахом выпекающегося кекса.

Дилл зажег свечи, когда услышал шум автомобиля. Свечей было только пять.

– Диллард, ты тут? – крикнула мама, войдя в темный дом.

– Я здесь, мам.

Она прошла в кухню. Дилл стоял по другую сторону стола с тортом. Его лицо было подсвечено пламенем свечей.

– С днем рождения!

Покачав головой, мама положила вещи.

– Диллард Уэйн Эрли, что ты придумал?

Дилл улыбнулся.

– Я придумал для тебя этот торт. Ну, то есть я достал все необходимое, а мама Трэвиса его испекла. Получилось намного лучше, чем если бы готовил я, честное слово.

Она улыбнулась.

– Я даже…

– Ну, чего ты ждешь? Задувай свечи. Давай съедим по кусочку-другому.

Она села и задула свечи. На мгновение, пока Дилл искал выключатель, в кухне воцарился мрак.

– Ты загадала желание?

– Конечно. Я загадала…

– Нет-нет, рассказывать нельзя: а то желание не исполнится. Кроме того, я и сам, наверное, могу догадаться.

– Желания все равно ничего не значат. Важна лишь молитва.

Дилл поднялся и достал нож, две вилки и две тарелки. Вытащив свечи из бисквитного кекса с ванильной глазурью, он отрезал два больших куска.

– На работе было что-нибудь особенное по случаю твоего дня рождения?

– Девчонки из уборочного персонала скинулись и приобрели для меня подарочную карту на двадцать долларов в Walgreens. Думаю, что куплю что-нибудь по мелочи и узнаю, смогу ли обналичить остальное. Нам нужны марки, чтобы писать отцу.

– Мне кажется, ты должна потратить все на себя, – сказал Дилл.

– Мне ничего не хочется.

– Купи себе сладостей, лосьон для тела или что-нибудь такое.

Она задумалась на секунду.

– Может, сходим, поедим мороженое?