мы не видели.

– Понятно. Должно быть, Людмила Андреевна, подняв дочь одна, стала волноваться о её будущем?

– Конечно, а как же!

– И что она предприняла?

– Да что тут можно предпринять?! – всплеснула руками Тоня. – Люда постаралась как можно скорее выдать её замуж.

– И у неё это получилось?

– Нашёлся приличный парень, – вздохнула Тоня, – и помолвка у них была.

– А свадьба?

– До свадьбы не дошло. Я всех подробностей не знаю. Но у Люды подруга была закадычная. Вам надо с ней поговорить. Она уж точно в курсе всех их дел была.

– Вы не знаете, как её зовут?

– Конечно, знаю, Евгения Петровна Прохорова.

– А адреса её у вас, случайно, нет?

– Есть!

– Вы мне его дадите?

– Да. – Тоня быстро встала из-за стола и проворно, как ящерица, ускользнула из кухни.

Было слышно, как она открывает какие-то ящики, шкафчики, чем-то шебуршит. И вот наконец она снова появилась на кухне и протянула Мирославе обрывок бумаги, на котором крупными буквами был написан адрес Евгении Петровны Прохоровой.

– Она живёт через две остановки от нас с дочерью.

– Тоня! Огромное вам спасибо! – не стала скрывать своей радости Мирослава.

– Да не за что! Вы и плюшек мало съели, – вздохнула она.

– Просто в меня мало помещается, – улыбнулась Мирослава, – зато у вас очень вкусный чай!

– Правда?! – искренне обрадовалась Тоня. И провожая её до самого выхода, всё повторяла: – Вы, если что, приходите! Может, и новые жильцы скоро объявятся.

– Спасибо вам большое!

Решив не откладывать дело в долгий ящик, Мирослава сразу же отправилась по полученному адресу.

Дверь ей открыла симпатичная молодая женщина. Она смотрела на Мирославу карими широко расставленными глазами удивлённо и в то же время доброжелательно. Её взгляд как бы вопрошал: «Вы кто? Я вас не знаю…»

Мирослава не стала держать её в неизвестности, представилась и объяснила, что хотела бы поговорить с её матерью.

– С мамой? – растерянно переспросила женщина. – Но мамы здесь нет…

– А где она?

– Мама теперь живёт за городом. А зачем она вам?

– Я хочу поговорить с ней о её подруге Людмиле Андреевне Павловой.

– Но она же умерла! – испуганно воскликнула женщина.

– Да, именно поэтому.

– Не понимаю.

– Извините, а как вас зовут?

– Ольга Дмитриевна, можно просто Ольга.

– Понимаете, Ольга, у Снежаны, дочери Людмилы Андреевны, погиб муж.

– О господи!

– Вы знаете Снежану?

Женщина кивнула.

– Сейчас мы выясняем обстоятельства его гибели, и мне очень нужно поговорить с вашей мамой как с человеком, долгое время близко знавшим эту семью.

– Но мама не знала мужа Снежаны. Мы, конечно, слышали, что она вышла за Артура Дарского. Но нас на свадьбу Снежана не приглашала. – Ольга грустно улыбнулась.

– Да, я понимаю, но очень надеюсь, что воспоминания Евгении Петровны помогут в расследовании или хотя бы натолкнут следствие на приемлемую версию…

Женщина замялась, потом проговорила:

– Зайдите.

Мирослава прошла через узкий коридор и оказалась в небольшой гостиной.

– Посидите здесь, – сказала хозяйка, – вы извините, но я сначала должна позвонить матери, если она не против разговора с вами, то я дам вам её адрес.

– Хорошо, – согласилась Мирослава и приготовилась терпеливо ждать.

Ольга вернулась довольно скоро.

– Мама согласилась с вами поговорить, вот её адрес. – Женщина протянула ей листок, исписанный обычной шариковой ручкой.

Мирослава внимательно прочитала адрес и прикинула, как ей добраться до этого дачного посёлка.

– Вы знаете, где это? – спросила Ольга, готовясь дать необходимые пояснения.

– Да, я вполне представляю маршрут.

Ольга кивнула и проводила детектива до двери.

Мирослава позвонила Морису и сказала, что отправляется в дачный посёлок, сколько времени займёт её путешествие, она не знает.

Морис тихо вздохнул в трубку.

– Когда поеду обратно, я тебе позвоню.

– Хорошо.

Вскоре Мирослава добралась до посёлка и спросила у деда, стоявшего с двумя пегими козами возле колонки, как ей добраться до нужной улицы. Тот, окинув одобрительным взглядом её «Волгу», подробно описал ей маршрут.

Сердечно поблагодарив старика, Мирослава тронула машину с места и на малой скорости добралась до дома Прохоровой. Саму Евгению Петровну она застала возле открытой калитки. Женщина, приложив ладонь ко лбу, посматривала из-под неё на дорогу.

Мирославу она встретила, не скрывая любопытства и нетерпения.

– Что ж вы так долго ехали? – укорила она детектива. – Проходите.

Мирослава вошла на территорию участка и увидела, что почти всё пространство занимали плодовые деревья, сбоку от дома виднелся огород, а перед летней террасой был разбит цветник.

Сам дом был небольшим и, по-видимому, старым, но аккуратно выкрашенным и производил приятное впечатление.

Проследив за взглядом Мирославы, Евгения Петровна похвалилась:

– Зять весной покрасил. Он у нас рукастый и работящий. Повезло моей Ольге.

– Хорошо у вас, – кивнула Мирослава.

– Да, жизнь за городом совсем не та, что среди нагромождения высоток. Воздух здесь свежий, дышишь и никак надышаться не можешь. С тех пор, как провели воду и газ, я живу здесь безвыездно. А мои приезжают ко мне в выходные. Им в будни из города не уехать, – вздохнула Прохорова. – У детей работа, у внуков школа. Отсюда в город далеко им каждый день добираться. А сейчас внуки в лагере.

Мирослава согласно кивнула.

– В дом пойдём или на летней террасе присядем. У меня там и стулья, и диванчик имеется.

– Давайте на террасе, – улыбнулась Мирослава.

– Вот и хорошо, я сейчас чай разолью, у меня самовар горячий, правда, электрический, – как бы извиняясь, проговорила она.

– Ничего страшного, – дружелюбно проговорила Мирослава, невольно вспомнив, как на Шуру время от времени находит страстная тяга к старине и он устраивает чаепитие у неё во дворе из настоящего русского самовара. У него для таких случаев даже сапог припрятан…

Самовар Наполеонов приобрёл на каком-то блошином рынке и хранит его под замком в «Шуриной комнате».

Когда Волгина с Прохоровой разместились за столом, накрытым клетчатой скатертью, Мирослава оценила удобство деревянных стульев и догадалась, что их соорудил рукастый зять Евгении Петровны. Разлитый в чашки чай приятно пах смородиновым листом. Домашние печенья, мёд, хлеб, сыр и колбаса разместились на столе в скромных вазочках и на тарелках. Мирослава не была голодна, но чтобы не огорчать хозяйку, взяла себе бутерброд с сыром.

Разговор начала сама Прохорова:

– Мне как Оленька позвонила, что, мол, детектив интересуется тётей Людой и поговорить с тобой хочет, я прямо вся встревожилась. А потом воспоминания на меня нахлынули. Мы ведь с Людой тридцать лет дружили. Девчонками познакомились на кондитерской фабрике, обе мы там с ней укладчицами работали. И так сдружились, так прикипели друг к дружке, что и не разлучались, пока Людочки не стало.

– Что же случилось с ней? – осторожно спросила Мирослава.

– Надорвалась она! Всю жизнь работала как каторжная. Днём на работе, потом бежала в другое учреждение полы мыть. А летом огород. Они с Аполлинарией рано сиротами остались. Поля ещё ребёнком была. Вот Люда сначала её тянула, а потом Снежана появилась.

– И что же отец Снежаны им не помогал?

– Отец? – переспросила Евгения Петровна и вздохнула: – Кто его видел этого отца.

– Вот как?

Прохорова кивнула:

– Люда, конечно, Снежане говорила, что, мол, папа её лётчик. По малолетству девчонка верила. А потом прозрела, да и добрые люди подсказали. – Евгения Петровна вытерла платком уголок правого глаза.

– Она даже вам не призналась, кто отец ребёнка?

Прохорова покачала головой:

– Да я особо и не настаивала. Чего терзать близкому человеку душу? Так ведь?

– Вы правы.

– Ну вот, Поля выросла, институт окончила и вышла замуж.

– Удачно?

– Да как вам сказать… Разошлись они. Хотя, на мой взгляд, Давид Робертович человек приличный и Полю любил.

– Почему же разошлись?

– Я не знаю, – вздохнула женщина. – Но я грешу на Польку, её эта вина.

– Снова она замуж не вышла…

– Нет, – покачала головой Евгения Петровна.

– А Давид Робертович?

– Эдик женился. Дети уже взрослые у него во втором браке.

– Вы хорошо его знали?

– Неплохо. Он и сейчас меня с днём рождения, с Рождеством и Восьмым марта поздравляет.

– Вы мне дадите его координаты?

– Дам. Отчего же не дать. Только я не совсем понимаю…

– Вы, наверное, слышали, что муж Снежаны Артур Владимирович Дарский покончил с собой.

– Вроде