Рядом с «кубом с изъяном» метался звездчатый многогранник. Сашка протянула руку к нему. Ого, какие страсти! В маленьком-маленьком веянии уместился такой букет! Была тут и ревность – Никита сидел в кафе с незнакомой девчонкой! И злость – ох, эта незнакомая овца еще получит! Красными всполохами вокруг черных лучей вилась зависть – Никита обратил внимание на эту тихоню Фербер. Как так?! Почему?! Какого фига?! И все это, как ни странно, оставляло за собой густой хвост, на зависть любой комете – печали и одиночества. Потому что Кристине было печально и одиноко от того, что, хоть вылези вон из кожи, на нее он не смотрит и, наверное, не посмотрит. Поэтому куб самодовольства был скорее щитом, которым Кристина прикрывалась от себя же, чтобы каждое утро топать в школу с гордо поднятой головой. И шагать след в след за Никитой в надежде… ох, вот и она. Крошечная, даже нежная. Не куб, не звезда, а облако.

Попало ты, облако надежды!

Сашка одним движением размазала веяние в пыль. Это оказалось так же просто, как смахнуть мусор со стола. Кристина обойдется без этого чувства.

– Саша! – Голос Лизы зазвенел, отозвался эхом от стен коридора. Интересно, откуда тут эхо – в сплошной кофейной среде-то? Или знания физики у Сашки спрятались под тем же плинтусом, что и знания биологии? Ох, да какая разница!

Господи, ну почему Лиза? Почему не Амарго? Уткнуться бы в него сейчас! Большого, теплого, безопасного… Правда, объяснять ему свои поступки и их мотивы было бы крайне стыдно и неприятно. Другое дело, что он бы и не потребовал никаких объяснений. А вот Лиза…

Лиза вылетела из-за поворота, едва не сбила подругу с ног. И тут же ощутимо двинула ей кулаком по предплечью.

– Ты что творишь!? – завопила она. – Сашка, ты только что сыграла на стороне смерти. Ну зачем ты так? Я от тебя никак не ожидала. Скажи, пожалуйста, что ты это нечаянно сделала. Да? Опять полезла веяния руками хватать и не рассчитала. Давай попробуем исправить? Ну, сыграла ты и сыграла… Только человека жалко! Пойдем, пойдем, пока веяния не разлетелись.

– Лиза, Лиз, погоди. – Сашка вырвалась из цепких пальцев подруги. – Я не буду ничего менять. Я не случайно это сделала. Нарочно.

– Какое веяние? – спросила Лиза упавшим голосом.

– Надежду.

– Ой! – Подружка своим обычным жестом прижала ладони к щекам. – Ты уверена? Как оно выглядело?

– Как золотистое облако. Лиз, конечно, я уверена! Я его потрогала и все почувствовала. И прихлопнула.

Лиза затрясла головой. Когда она так делала в кофейном коридоре, находясь в облике глиняной фигурки, Саше все время становилось страшно, что от нее отвалятся какие-нибудь крошки. Когда подруга вновь заговорила, в голосе звучали слезы.

– Саш, зачем? Знаешь, как сейчас плохо человеку? Когда надежда есть, она почти не имеет значения. Но когда ее нет, то хоть караул кричи. И ведь кричат. Плачут, рыдают и по полу катаются, как от боли. Не жалко?

– Нет. И даже прикидываться не стану, что жалко. Помнишь, про Платона рассказывала? Так вот, пять минут назад история почти повторилась. И знаешь что? Я не хочу, чтобы меня какие-то девки били за проступок, который сами в своих тупых головах придумали. Да даже если бы и не придумали! Я не хочу, чтобы хоть кто-то меня бил. Или тебя. Или кого угодно другого. С какой, блин, стати?! Да меня ни мама, ни дед в жизни пальцем не тронули. Я вообще на свет родилась не для того, чтобы кто-то смел меня ранить и унижать. И тебя тоже мама не для того рожала. И если эти Кристины-Авроры пытаются причинить мне вред… Молчи, не возражай! Сломанные ребра и отбитые внутренности – это очень даже вред! Уж мне-то поверь! Так вот, если кто-то смеет мне вредить, поймает такую ответочку, что мало не покажется. Изо всех своих сил отвечу. И плевать мне, на какой стороне при этом сыграю. Вот пусть Кристинины помыслы к смерти повернутся. Ей не вредно поразмыслить… о высоком!

Закончила и кое-как перевела дух. От такого монолога, гневного, сбивчивого, а главное, от породивших его чувств, у нее немного поднялась температура. Руки задрожали и перед глазами заплясали не веяния, а банальные темные пятна.

Лиза помолчала, переваривая услышанное.

– Знаешь что, – сказала она наконец, – давай-ка я отведу тебя к наставникам сразу после школы. Я бы прямо сейчас тебя взяла в охапку и потащила. Но если пропущу контрольную, мне родители голову отвинтят. У тебя уроки когда закончатся?

– Я не пойду на них. У меня вроде нет контрольных, поэтому пойду домой. Не хочу вообще сейчас школе находиться. Вообще нигде находиться не хочу, кроме кофейного коридора.

Сашка смалодушничала и не сказала Лизе, что в коридор она нырнула прямо на глазах перепугавшихся девчонок и что ей придется хотя бы осмотреться и понять, насколько сумасшедшую панику они подняли. Ну, и придумать объяснение. Или хотя бы просто осмотреться, забрать сумку (в ней же ключи от квартиры!) и незаметно смотаться.

– Угу, поняла… Сашуль, у меня контрольная на втором уроке, перемена сейчас закончится…

– Я думала, уже закончилась.

– Ну, если ты с восьми учишься, то да. А мы с полдевятого начинаем. В общем, я на контрольную схожу, а потом смоюсь. Ты мне позвони, хорошо? И можешь сразу ко мне ехать. Или лучше встретимся в коридоре, я тебя вытащу через свой выход, а от меня до кофейни «Наставник» близко. Договорились? Продержишься совсем немного без глупостей? Лучше даже не домой иди, а в куда-нибудь в кафешку. Или просто погуляй со своим термосом. Или…

– Придумаю что-нибудь… Лиз… спасибо.

– Вот уж не за что!

– Есть за что. За то, что ты есть у меня!

– Взаимно! – Лиза, к которой почти вернулось обычное добродушно-стеснительное состояние духа, отсалютовала Саше знакомым кофейным прибамбасом. Трубочкой, из которой она ловко выдула коричное облако. Облако окутало ее, скрывая от Сашиных глаз, а когда рассеялось – рыже-глиняная кофейная ведьма исчезла.

Саша последовала ее примеру. Ну что ж, наставники так наставники. Может, кто-то поможет разобраться в происходящем с мыкарями и со Стасом, если уж на то пошло.

В школьном коридоре, к Сашиному удивлению, было пусто и тихо. Если бы девчонки развопились о ее исчезновении на их глазах, то тут бы сейчас носились учителя и охранники. Да еще и наверняка вызвали бы полицию. Почему-то Никитины сталкерши не стали поднимать шум. Ну ладно, не стали и прекрасно. Про них лучше забыть. Как-нибудь выцепить сумку из класса и… выйти, выйти отсюда. Такое ощущение, что воздух из школы откачали, дышать стало нечем, особенно в некогда безопасном тупичке в конце коридора.

Саша поплелась в класс, где проходил первый урок. И остановилась как вкопанная, не дойдя совсем немного. У окна напротив стоял Никита. А рядом с ним на подоконнике примостилась Сашина школьная сумка.

– Не прошло и тысячи лет, – выдохнул Никита, увидев Сашу. – Не знаю, где тебя носило и как ты удрала от этих трех психбольных. Но я подумал, что на уроки ты не вернешься. – С этими словами он протянул ей сумку, которую Саша молча приняла. – Саш, поговорим?