На вешалке у порога висела рыжая кожанка Серого. Не мог еще попропадать там, где его носило всю неделю! Хотя… наверное, следует ему рассказать о Платоне и той малышке, сестре Штася. Точно. Надо выяснить, почему Лиза застряла в кофейных коридорах, а потом переступить через пережитое. Засунуть поглубже страх и обратиться к мыкарю с информацией, касающейся жизни и смерти. К сожалению, больше второго, чем первого. Хотя бы потому, что никого другого, связанного с этими материями, она просто не знает.

Саша на цыпочках прокралась на кухню. Хотя смысла в таком шпионском передвижении не было – студия находилась по другую сторону от прихожей. Несмотря на утреннее опоздание, она вымыла гейзерную кофеварку, и сейчас та спокойно сохла себе на полочке, в разобранном, разумеется, виде. К сухости кофейной посуды Саша и Лиза относились одинаково. Все-таки не на родине кофе живем, а в сыром прохладном Питере. Не хочешь кофе со вкусом плесени и ржавчины? Ни капли воды вне готовки! Поэтому Лиза наловчилась сушить свои керамические турки в микроволновке, а Саша вытирала металлические джезвы и кофеварку до внутреннего блеска.

Кофеварка у нее была большая. На шестнадцать чашек эспрессо. В переводе на нормальные человеческие емкости – две больших кружки, полных примерно на три четверти. В самый раз. Сюда полагалось положить шесть ложек с горкой молотого кофе. Саша не молола его про запас – каждый раз запускала кофемолку. Так она и сделала, надеясь, что дизайнер и ассистент достаточно заняты, чтобы не нарушать ее уединение и, главное, не подвергать допросам-расспросам. Не сейчас.

Поверх кофе она – в точности как утром – положила две анисовых звездочки, только вместо ванили подбросила несколько горошин ароматного перца, а потом посыпала красного кайенского. После промозглого ветра и сырого песка очень хотелось прогреться, но такая жгучая острота требовала контраста. Поэтому поверх красной россыпи перца легла белая – немного сахарной пудры. Красота этого кофейного ландшафта завораживала не хуже аромата. Пока Саша колдовала над приправами, плита разогрелась. Привинтив верхнюю половину стального «кофейника», она отправила гейзерку на конфорку.

И едва шагнула на «шахматку» кофейного коридора, как поняла – Лизы здесь нет. Откуда это понимание вылезло? Сложно сказать. Может, интуиция обострилась. А может, логика притупилась. Логично же сначала поискать нужного человека, а потом уже делать выводы об его отсутствии. Сегодня Сашка поверила интуиции, очень уж та была убедительна, хоть и не привела толковых доводов. Саша вернулась на кухню. Следовало поторопиться – добраться до дома подруги, дождаться ее из школы, а то и по пути перехватить и наконец выяснить, что же случилось.

Кей высунулась из окошечка киоска, что-то прокричала Сашке, но та помахала рукой и почти бегом миновала рабочее место новой знакомой – скорее-скорее в метро. Затормозила только на движущейся ленте «траволатора» – до Саши вдруг дошло, что весь путь от кухни дома до этого самого спуска в метро она проделала бегом. Горло пересохло, в боку кололо, да и в кончиках пальцев на руках противно покалывало. Но все равно хотелось вновь припустить со всех ног, желательно обгоняя поезд.

Контраст между полупустой станцией «Беговая» и запруженным людьми «Гостиным двором» был чертовски разительным. Разил наповал, как удар кулаком в нос. Сашка на секунду приостановилась, буквально чтобы перевести дыхание. А потом решительно ввинтилась в толпу, вливаясь в общий ритм движения. Толпа была такой плотной, что хоть ноги поджимай – сама понесет. Но на Невском проспекте сплошная человеколавина вдруг распадалась на множество ручейков, возвращая возможность нормально шевелиться. Сашка вдохнула прохладный воздух, пахший сырой штукатуркой и водой канала, и решительно зашагала вдоль проспекта к Набережной Мойки.

Именно на набережную выходил двор-колодец Лизиного дома. Ворота – черная кованая решетка – всегда были заперты. К счастью, Саша знала код от калитки. В подъезд она тоже попала без проблем. Просто проскочила за двумя женщинами, обогнала их и помчалась на третий этаж, перепрыгивая через ступеньки.

Едва она поднесла руку к звонку у входной двери, как та распахнулась. Из квартиры, едва не сбив Сашу, выскочила пожилая женщина. Кажется, бабушка Лизы. Сашка отскочила и прижалась к стене.

– Здравствуйте, – выдавила она, – а Лиза дома? Мы договорились созвониться, а она…

И поняла, что бабушка плачет.

– Лизонька… девонька… ох, Лизонька-а-а.

Сашка похолодела.

– Что случилось?! – почти заорала она. – Что с Лизой?!

Бабушка вздрогнула, уставилась на нее, будто только что заметила ее присутствие, и вдруг навзрыд заплакала, уткнувшись лбом в дверной косяк.

– О-ох, оо-оох, – простонала она, – нету больше Лизоньки. Нету моей девочки! Умерла она, бедная моя, родненькая моя, и часу не прошло еще. Ох, Господь всемогущий, что ж ты делаешь, зачем творишь такое, мы ж дети твои, Господи!..

Что?.. Что она такое говорит? Сашка почувствовала, как вокруг нее словно образовался пузырь звенящей пустоты. Бабушка Лизы говорила что-то еще, Саша отчетливо видела, как шевелятся ее губы, как из покрасневших глаз по щекам текут слезы.

Все в мире делится только на живое и мертвое. Голос мыкаря прозвучал в ушах Саши, как будто он стоял рядом. Прав он, абсолютно прав. Лиза разделилась на себя и… и что-то другое. И разделила Сашкино нехитрое в общем-то житье-бытье на… на что… На бытие и Небытие, вот на что. И Лизу она больше не увидит. Как так вышло? Лизке было больно, или она просто уснула как Платон и та малышка, сестра Штася? Как бы то ни было, это горько, больно и неправильно!

Бабушка Лизы по-прежнему что-то говорила, даже держала Сашку за руку своими цепкими старческими пальцами.

– Саша, Саша, ты меня слышишь? – долетел через звенящую пустоту ее голос. – Иди домой, девочка. Сейчас приедут врачи и полиция. Родители Лизоньки, – на имени внучки ее голос опять сорвался, – уже мчатся. Я тебе позвоню, когда будет известно… уходи пока. Нечего тебе тут делать сейчас. – Она зашла обратно в квартиру, явно забыв, зачем выходила пару минут назад.

Сашка постояла еще немного, привалившись к стене. Потом решила доплестись до какого-нибудь кофепитейного заведения и подумать, как быть дальше. Почти технически – каким образом быть в мире, где смерть так легко побеждает.

В ноги ткнулось что-то тяжелое и мягкое. Саша подскочила на месте. Хорошо, что не заорала. Диктофон, толстый Лизин кот, терся о Сашины ноги, оставляя на черных колготках рыжую шерсть.

– Ой, малыш… – Сашка присела на корточки, погладила кота. – Как же ты теперь будешь?

Понятное дело, что Лизины родители кота не выбросят. Но он же ведьмин фамильяр. Как он будет без хозяйки? Или вернется к природе обычного домашнего кота?

Диктофон вывернулся из-под Сашиной руки и шустро направился по ступеням на следующий этаж. Чтобы ведьма не сомневалась, оглянулся и пару раз приглашающе мявкнул. Мол, что стоишь? Шагай давай. Она последовала за Диктофоном. На верхней ступени второго пролета – на краю лестничной площадки четвертого этажа – кот уселся. Сашке ничего не оставалось, кроме как сесть рядом. Из любой квартиры мог в любой же момент кто-нибудь выйти. Но какое это имело значение по сравнению с тем, что случилось с Лизой?