себе.

XVI.

Стрепетов подлетел к Соне.

«Здравствуйте, тов. Бауэр. Сандаров у себя?»

«Его нет. Должен скоро быть».

«Разрешите подождать?»

«Пожалуйста. – Зайдите в кабинет».

«Мне одному скушно. Посидите со мной».

Соня улыбнулась.

«Пойдемте».

«Зачем вам Сандаров?»

«Тут дельце одно есть».

«А я не могла бы его заменить? Все равно он без меня ничего не сделает».

«Конечно могли бы, но…»

«Что но?»

Стрепетов подсел ближе.

«Дело вот в чем. Есть у вас такой контрагент, „Производитель“. Просил отсрочки, – отказали. Теперь дела так запутались, что никакая отсрочка не поможет. Необходимо получить деньги. Но деньги можно получить только сдавши работу, а работу невозможно окончить без денег. Понимаете, какой переплет?»

«Ну?»

«Значит надо получить деньги за якобы сданную работу, выписать ассигновку без приемочных актов, по одним счетам. Вот и все».

«Вы с Сандаровым об этом говорили?»

«Говорили».

«Ну и что ж он»?

Стрепетов глянул в сторону.

«Согласен».

«Странно. Мне он ничего об этом не сказал. Обыкновенно я ему подготовляю ассигновки и проверяю все документы».

«Должно быть не успел. Да здесь ничего такого нет. Работа будет же сдана и можно подложить приемочные акты потом».

«Я понимаю».

Стрепетов сел совсем близко.

«Такая услуга не забывается. „Производитель“ сумеет отблагодарить».

Соня отвернулась. Стрепетов встал и прошелся по комнате.

«Скажите, – а Велярская имеет к этому какое-нибудь отношение?»

Стрепетов круто повернулся.

«Велярская?.. – Почему вы спрашиваете?»

«Она кажется жена одного из компаньонов?»

«Да».

«И Сандаров с ней знаком?»

«Не думаю. Но он безумно в нее влюблен, и ей тоже очень нравится».

Соня встала.

«Простите. Меня ждут в Секретариате».

Стрепетов посмотрел на часы.

«Пожалуй и я пойду. Сандарова не дождешься. Да он мне теперь и не очень нужен».

Пожал Соне руку.

«Я надеюсь».

И вышел.

Звякнул телефон.

«Тов. Бауэр? – Говорит Сандаров. Я буду через полчаса. Приготовьте бумаги на подпись. И не забудьте ассигновки, – там вероятно накопилось много счетов».

XVII.

Тумин заехал за Велярской на автомобиле.

«Почему закрытый?»

«Погода дождливая».

Выехали за город.

«Ваша пропаганда начинает действовать, Тумин. Я прочла сегодня обе газеты „Известия“ и „Правду“».

«Ну, и как?»

«Очень скушно».

Тумин бросился целовать ручки.

«Милая вы, очаровательная Нина Георгиевна».

«Ну это ничего не значит. Я твердо решила заниматься политикой и требую чтобы вы достали мне всякие книжки».

Тумин стремительно обнял ее. Целовал в голову, в глаза, в плечи. Велярская отбивалась.

«Вы с ума сошли. Я вам про политику, про коммунизм, а вы меня целуете. Вы буржуй. Вы меня развращаете».

Хохотали оба. Тумин был вне себя.

«Это замечательно. Это моя величайшая победа на коммунистическом фронте. Это трофей».

«Подождите, Тумин. Рано торжествовать».

«Это – не важно. Важно, что есть начало, что Нина Георгиевна Велярская сбита с позиции, что она заколебалась».

Велярская посмотрела ему в глаза.

«А вам это очень важно?»

«Ужасно важно. Важней всего».

Велярская прижалась к нему и поцеловала в щеку.

«Милый вы человек».

Тумин схватил ее за руку.

«Вас должно быть удивляет, при чем тут коммунизм. – Это очень трудно объяснить. – Но, поймите, мне невыносимо, когда коммунизм делается таким же делом, как торговать или служить в конторе. От 10 до 4 коммунист, а потом делай, что хочешь. Для меня коммунизм – все. Где его нет, там пусто».

«Я только не ясно понимаю, про что вы говорите, когда говорите коммунизм. Про политику, про рабочих, что ли?»

«Не только про политику, про рабочих, – про все. Нет ничего такого, где коммунизм был бы не причем. Коммунизм во всем».

«А книжки про все это есть?»

«В том то и дело, что книжек нет. Есть да не про все».

«Это печально».

«Не в том суть. Вам бы только войти во вкус. Вы сами книжки напишите».

«Вы обо мне очень высокого мнения».

«Очень. Я считаю, что вы замечательная женщина и если войдете в работу, то развернетесь во всю».

«Не спешите, Тумин. Вы как будто собираетесь меня уже в партию записывать».

«О нет! Это было бы чрезвычайно вредно и для вас и для партии».

Велярская хитро сощурилась.

«Пока что вы будете моей партией? Так?»

«Так точно».

Подъехали к дому.

«Когда же мы увидимся».

«Приходите в среду вечером ко мне. Муж уезжает в Питер. Я буду совершенно одна дома».

«Слушаюсь».

Велярская вошла в подъезд. Тумин подошел к автомобилю.

Шофер открыл дверцы.

«Нет, не надо. Поезжайте в гараж и скажите там, что прождали меня зря, что я никуда не ездил».

Шофер кивнул головой и покатил.

XVIII.

Соня пошла с Тарком в столовую обедать.

«Вы были правы, тов. Тарк. Дело принимает печальный оборот».

«Какое дело?»

«С Сандаровым».

«Сандаров погибший человек. После нашего с ним разговора у меня не осталось никаких сомнений».

«Плохо то, что спекулянты начинают его использовывать. Этот самый Стрепетов, о котором я вам говорила, проболтался мне в чистую, думая найти во мне сообщницу».

Тарк насторожился.

«Сообщницу в чем?»

«В одном грязном деле, на которое Сандаров дал уже согласие».

«А именно?»

«Выдать деньги под фиктивную сдачу работы».

Тарк развел руками.

«Приехали».

«Сандаров мне ничего об этом не говорил и разумеется я разговора не начну».

«Понятно. Пусть все идет своим чередом. А когда дело будет сделано, заявите в ЧК.»

«Как, в ЧК?»

«А как же иначе. – Вы обязаны это сделать. – Нельзя покрывать спекулянтов. А если Сандаров замешан, то что ж поделаешь. Все равно не этот раз, так в следующий, – но влипнет он непременно. И лучше чтобы он влип теперь, когда за ним еще мало грешков, чем потом, когда грехов накопится слишком много. Я понимаю, – вам это тяжело. Но лучше, если нельзя спасти падающего, его толкнуть. По крайней мере он сразу увидит, куда это ведет».

Соня встала.

«Я тоже так думаю. И кроме того у меня нет причин щадить Сандарова, а его спекулянтов тем менее».

Когда Соня ушла, к Тарку подошел секретарь ячейки.

«Вы знаете резолюцию М. К. на жалобу Сандарова?»

«Нет».

«Признать действия бюро ячейки и тов. Тарка вполне правильными».

XIX.

Велярская сама открыла Тумину и провела к себе в комнату.

«Что это у вас за пакет?»

«Это книжки. Вы просили».

Велярская засмеялась.

«Спасибо. Но книжки мы теперь отложим. – Садитесь вот сюда».

Она усадила его на кушетку. Села рядом.

Тумин улыбнулся.

«Вы сегодня какая-то быстрая, Нина Георгиевна».

«Как всегда».

«Нет, иначе как-то».

«Вам показалось. – Я просто очень рада что вы пришли».

Обнялись, поцеловались.

«Я принес вам все что мог достать подходящего. Но боюсь, что вас