– Ради всего святого, зачем тебе туда ехать? – спросил он.

– Он – мой брат.

– Да, но… – начал было он, но не нашел, как продолжить. Она сама знала все, что он мог сказать. Откровенно говоря, Нэйтан считал невероятной удачей, что сердечный приступ настиг парня раньше, чем система правосудия. Не то чтобы Джеки интересовали такие формальности, но информация о том, в чем обвиняется дядя Нэйтана свалилась на нее как манна небесная, и она тут же, ссылаясь на открытый судебный процесс, неподобающий пример для подражания для мальчика и прочая и прочая, схватилась за это как за потрясающий предлог не отпускать Ксандера к отцу. Нэйтану пришлось выложить сумму из трех знаков за письмо из шести предложений, в котором его адвокат напоминал Джеки о ее определенных судом обязательствах. Так что, если этот его дядя теперь спокойно лежал в земле, Нэйтан – уж как минимум поэтому – не мог по нему убиваться.

Но Лиз была настроена решительно, и Нэйтан волновался, как она одна перенесет это изнурительное путешествие. Он размышлял дольше, чем стоило, прежде чем заставить себя сказать, что поедет с ней, и то только для того, чтобы услышать, что Кэмерон уже предлагал, и что оба они могут не утруждаться.

– Ой, ради бога. Мэл не стоил и одного билета на самолет, не говоря уж о двух. Ни при жизни, ни уж тем более теперь.

Спорили они долго, и в конце концов с ней отправился дядя Гарри.

– Ну и как прошло? – спросил его потом Нэйтан.

– Тихо, – ответил Гарри.

– Народ был?

– В общем-то, только мы. Пара копов заглядывала.

– Официально?

– Не думаю. Один местный, из Кайверры. В общем дружелюбный, но в отставке. Он был немного… – Гарри поводил ладонью перед лицом, – не в себе. Был еще один, высокий парень, сказал, что из тех мест, но сейчас обосновался в Мельбурне. Не особо разговорчивый, все это, кажется, действовало ему на нервы. Думаю, они пришли, только чтобы убедиться, что старикан и правда двинул кони.

Нэйтан подозревал, что его мама ездила за тем же.

Вспомнив о Гарри, Нэйтан снова подумал о поездке к скалам. О том, как тот нырнул в нужную расщелину с первого раза.

– Кэм никогда не говорил, что его что-то беспокоит? – спросил он. – Может, что по мелочи? Какие-нибудь проблемы с Гарри? Или с Бабом?

– Не думаю. Ты сам сказал: Баб есть Баб.

– А Гарри?

Лиз нахмурилась.

– У них все нормально, насколько я знаю. А что?

– Да нет. Ничего. Просто Гарри сказал, что Кэм испытывал давление. Я подумал…

– Подумал что?

– Не знаю. Может, они поссорились или что-нибудь такое?

– Мне ни о чем таком неизвестно, – Лиз нахмурилась. – Гарри – хороший человек. Он всегда прекрасно к нам относился.

– Я знаю.

– Он живет здесь дольше чем ты и всегда вел себя порядочно, разве нет?

– Да, конечно.

– Тогда что такое ты сейчас говоришь?

– Да ничего я не говорю. Забудь.

Наступила пауза.

– Ладно, – сказала Лиз, но Нэйтан заметил, как она бросила взгляд на внедорожник Гарри.

– Слушай, а что будет с долей Кэма? – спросил Нэйтан, чтобы сменить тему. Вопрос прозвучал слишком прямо, но Лиз это, казалось, не задело.

– Она перейдет к Ильзе, – ответила она несколько отстраненно. – Что касается повседневных дел, то не знаю. Нужно понять, кто теперь будет здесь всем управлять.

Она подождала, словно надеясь, что Нэйтан что-то предложит.

– Наймем кого-нибудь, видимо, – сказала она, так и не дождавшись.

– А Баб?

– Нет, – ответ был мгновенным. – Посмотрим еще, что Гарри скажет, но лично я сомневаюсь. Но вы с Ильзой все-таки не обсуждайте ничего без Баба, ладно?

– Само собой. – Через двор Нэйтан видел детский велосипед, прислоненный к стене дома. – Как девочки сегодня? Утром они были немного… – он поискал слово получше, но не нашел, – странные.

– Бог их знает. По Софи трудно определить, но Ло очень переживает. Она и до этого была пугливой. Вбила себе в голову, что здесь водятся призраки.

– Чьи?

– Не знаю. Может быть, стокмана. Он всегда у нас главный подозреваемый. Вы детьми и сами в это верили.

Ветер пробежал по равнине, и в отдалении, как видение, закружилась воронка пыли.

– Несложно понять, откуда у нее это. – Лиз проследила за его взглядом. – Когда я сюда приехала, у нас был свой стокман – живой и здоровый, который думал, что вся округа населена призраками мертвых детей поселенцев. Тех, кто умер плохо. При рождении, от несчастных случаев, от болезней, наверно.

«Выбирать было из чего», – думал Нэйтан. Детская смертность зашкаливала. Ни один белый ребенок, рожденный в городе, не выживал вплоть до 1920-х.

В глазах Лиз блеснули слезы.

– Он говорил, что дети, которые потерялись, звали громче всех. До конца жизни ветер будет приносить матерям их плач. Думаешь, это правда?

– Что здесь водятся призраки?

– Что матери слышат в ветре своих пропавших детей.

– А, – он снова взял руку матери. – Нет.

Он и в самом деле так думал. Будь это правда, воздух так вибрировал бы от воя, что пыли нельзя было осесть.

Англичане в полном составе оказались тут же, возле стола, когда Нэйтан сунулся в кухню. Лиз так и осталась сидеть под эвкалиптом, погруженная в свои мысли, когда он пошел в дом. Саймон и Кэйти повернулись к нему, звяканье ножей и вилок, которые они доставали к ужину, тут же стихло. Нэйтан понял, что они резко оборвали разговор.

– Простите, – сказал он, тут же спросив себя, с чего бы ему извиняться. – Баб не приходил?

Саймон покачал головой.

– Я думал он уехал с вами и с Гарри.

– Ладно, не важно. Спасибо.

Нэйтан заметил, что их бормотание не возобновилось, пока он не отошел от кухни достаточно далеко.

Баба он нашел в гостиной на диване, а его ноги – на своем спальном мешке. Он играл в приставку – мужик в маске бегал и палил на экране. Картина Кэма взирала на них свысока в своей контрастирующей безмятежности.

– Эй. – Баб едва взглянул на Нэйтана, когда тот вошел.

– Что делаешь?

– Ничего. Это, – он кивнул на экран. – Будешь вторым игроком?

– Не, спасибо.

Нэйтан вытянул свой спальник из-под ног Баба.

– Это, вообще-то, моя постель.

– Диван – твоя постель, брат.

Кэйти прошла мимо открытой двери и через секунду вернулась с чистым кухонным полотенцем. Баб проводил ее взглядом, исполненным невыразимой тоской.