– Я? – встревожилась Алла. – Но у меня в роду не было этого заболевания!

– Это отличная новость, и все же женщины с большой грудью, к несчастью, имеют больше шансов заболеть, нежели обладательницы маленьких грудных желез. Вы еще молоды, но советую внимательно следить за состоянием своего здоровья, особенно после пятидесяти пяти – шестидесяти лет. Поймите, я ни в коем случае вас не пугаю, но предупреждаю как специалист: нужно беречь здоровье и стараться предвидеть возможные проблемы.

– Что ж, я приму к сведению ваш совет, – сказала Алла.

Что-то покоробило ее в словах онколога: создавалось впечатление, что Цибулис хотела сменить тему и сделала это самым что ни на есть грубым способом, перейдя на личности. Но почему ей так неприятно обсуждать пациенток и то, ради чего, собственно, Аллу и попросили подключиться к делу? Все больше и больше Алла убеждалась, что инициатива исходила не от Цибулис. Получается, она не боится того, кто ее преследует? Он пока не сделал ничего по-настоящему опасного, но кто знает, на что способен человек с нестабильной психикой… А вдруг Цибулис знает его и догадывается, что он не может причинить ей серьезный вред? Все больше вопросов и пока что ни одного ответа!

* * *

Белкин сидел в светлой гостиной дома Елены Куренной и восторженно обозревал красивую мебель пастельных тонов, зеркала, большие черно-белые фотографии на стенах, придававшие комнате какой-то особый шик. Ему редко приходилось бывать в подобных квартирах – главным образом потому, что большую часть времени парень проводил в кабинете за компьютером. Лишь недавно Антон Шеин, по подсказке Сурковой, начал позволять ему иногда работать самостоятельно. Шурик ценил эти редкие моменты, стараясь выжать из них все, что возможно, чтобы старшие товарищи поняли, что он способен не только пальцами по клавишам стучать, но и добывать ценную информацию.

Елена Куренная вошла стремительной походкой совершенно здоровой женщиной – трудно было даже предположить, что это онкологическая больная! Белкина впустила домработница, проводила в гостиную и даже принесла ему поднос с кофе и дорогими шоколадными конфетами в форме пирожных, явно импортными. В ожидании Белкин умял половину и теперь чувствовал себя неловко перед хозяйкой.

– Я очень удивилась, что ко мне пришли из Следственного Комитета! – не здороваясь, проговорила хозяйка квартиры и грациозно опустилась в кресло. Невольно взгляд Белкина скользнул по ее груди: женщина носила кашемировое платье с глубоким вырезом, отлично подчеркивающим ее пышные формы. – А вы не слишком ли молоды для следователя? – добавила Куренная, и Шурик, оторвав взгляд от ее груди, перевел его на лицо. Не сказать, чтобы Елена отличалась особенной красотой, но она выглядела ухоженной, а потому казалась моложе своих лет (Белкин знал, что по паспорту ей пятьдесят два).

– Я опер… оперативный сотрудник, – пояснил Александр.

– Ума не приложу, по какому поводу я могла бы вас заинтересовать!

– Ничего страшного, вы не волнуйтесь. Речь о вашем докторе, Инге Цибулис. Вернее, бывшем докторе.

– О Цибулис? – тонко выщипанные вопреки нынешней моде брови Куренной поползли вверх. – А что с ней?

– Пока ничего, но мы полагаем, что ей угрожает опасность.

– Серьезно?

– Скажите, почему вы отказались от услуг Инги Алойзовны? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Белкин.

– Я обязана отвечать?

Ее реакция удивила молодого опера, но он ответил честно:

– Нет, конечно, не обязаны. Просто странно, если вы не захотите, ведь пациент имеет право отказаться от услуг врача, только обычно для этого есть веские причины. Цибулис чем-то вас обидела? Или вела себя непрофессионально? Может, она…

– Да не в ней дело! – отмахнулась Елена. – Ладно, чего уж там – расскажу, тем более что для меня все закончилось как нельзя лучше!

– Вы нашли другого врача?

– Ни за что не догадаетесь!

– Даже пытаться не стану, рассказывайте!

– На самом деле за такой благополучный исход я должна благодарить медсестру Инги Цибулис: если бы не она, еще неизвестно… В общем, дело было так. О том, что у меня уплотнение в груди, я узнала во время диспансеризации. Знаете, вот никогда не проходила ее, а тут было время, и я решила воспользоваться услугами бесплатной медицины, хотя обычно обращаюсь в частные клиники – финансы, слава богу, позволяют. Так вот, меня направили в онкологический диспансер, взяли биопсию, отправили ткани на гистологию. Сами понимаете, я все это время была как на иголках!

Белкин изобразил на лице сочувствие. Не то чтобы он не сопереживал собеседнице, просто он был еще так молод и, по правде сказать, ничем серьезно не болел за всю свою короткую жизнь – ну, если не считать острого отита в третьем классе, когда он едва не загремел в больницу, но матери удалось его «отстоять» и оставить лечиться дома. Так что ему трудно было представить состояние человека, неожиданно оказавшегося лицом к лицу с тяжелым заболеванием.

– Вам назначили лечение? – задал он вопрос.

– До этого не дошло, – покачала головой Куренная. – Врач, которая меня принимала, предупредила, что ситуация близка к критической. Я думала, прямо там и скончаюсь, на стуле в ее кабинете – не думала, что со мной такое может произойти!

– Ну, с каждым может… – начал было Белкин, однако Елена тут же его перебила:

– Но не со мной! Я сказала, что не проходила диспансеризацию в поликлинике по месту жительства, но я слежу за здоровьем и ежегодно обследуюсь почти у всех врачей. Правда, маммографию я делала давно, но третья стадия с метастазами в легких – как рак мог так быстро развиться?!

– Вы сдали анализ повторно?

– Конечно, с тем же результатом. И тогда врач предложила мне два варианта развития событий. Первый: химия, чтобы уменьшить опухоль и убрать метастазы, после чего, разумеется, мастэктомия.

– То есть, ампутация э-э-э… груди?

– Точно.

– А какова была альтернатива?

– Врач дала мне брошюру центра «Светочъ» и рассказала об Инге Цибулис, которая использует экспериментальные методы лечения, причем весьма успешно. Она сказала, что, вполне вероятно, операции удастся избежать, или хирургическое вмешательство будет минимальным.

– Это как?

– Удалят только опухоль, а саму грудь не тронут, будут лечить, как это у них называется… ах, да – консервативными методами. Разумеется, я уцепилась за эту идею!

Белкин хотел было сказать что-то типа: «Я вас понимаю», но прикусил язык: понять женщину, которой грозит потеря молочной железы, мужчина не в состоянии. Поэтому он благоразумно промолчал и предоставил Елене возможность выговориться – судя по всему, ей это нужно!

– До того дня я ни разу не бывала в центре «Светочъ», но мне там понравилось. Вернее, понравилось бы, если бы я в тот момент могла думать о чем-то, кроме своей проблемы! Познакомившись с Ингой Цибулис, я пришла к выводу, что имею дело с профессионалом высокого класса. Обычно врачи, даже работающие в частном секторе, не любят объяснять пациентам тонкости предлагаемого лечения. Однако Цибулис повела себя иначе: она очень подробно описывала предстоящий процесс, разъясняла детали и, самое главное, была настроена оптимистично. Она сказала, что, хоть опухоль и велика, но ее терапия уберет метастазы.