– Муратов! – неожиданно выпалил Гурнов. – И Тактаров!

– Да брось ты, Ваня, у них кишка тонка такое провернуть! – отмахнулся Мономах.

– У Тактарова – возможно, но он никогда не был самостоятельной фигурой, – возразил патолог. – А вот Муратов…

– С этого места давайте-ка поподробнее! – вмешалась адвокатесса. – Кто такие этот Муратов и…

– Тактаров, – подсказал Иван. – Эти двое – лучшие «друзья» Володьки, и каждый из них с удовольствием откусил бы ему голову, если бы смог!

– Да откуда они вообще знают о случившемся? – развел руками Мономах.

– Не сомневайтесь, Владимир Всеволодович, – вздохнула Бондаренко, – Никифоров обегал полбольницы в поисках «свидетелей». Так что, если вы еще не поняли, что всем все известно – давайте подождем до понедельника!

Мономах похолодел. А ведь он совершенно об этом не подумал! Действительно, в понедельник все в двух отделениях – его и Тактарова – будут в курсе, что его подозревают в убийстве медсестры! Не пройдет и пары дней, как вся больница начнет гудеть, передавая из уст в уста как мало кому известные факты, так и слухи, которые, как водится, начнут множиться в геометрической прогрессии. Из Мономаха быстро сделают маньяка-убийцу, его начнут сторониться женщины, а мужчины захотят набить ему морду… И это, к сожалению, не дурной сон, а самая настоящая явь!

– Только не надо делать из случившегося трагедию, – сказала Марина, прочтя невеселые мысли Мономаха на его лице. – Никто не спорит, что смерть молодой женщины – и в самом деле трагедия, но для вас она не должна стать таковой! Давайте-ка, мужчины, вы расскажете мне о Тактарове и Муратове. Обо всем – чем вы им насолили, а чем они – вам, после чего я смогу составить мнение о том, есть ли связь между случившимся с Далмановой и обвинениями в ваш адрес других медсестер…

Громкий лай Жука на улице заставил всех вскинуть головы и повернуться в сторону прихожей. Через минуту пес вбежал в гостиную, а на пороге возник бледный Сархат.

– Дядя Вова, там… – начал он, но тут за его спиной раздался грохот, и в комнату ввалились несколько человек. Некоторые были в штатском, другие – в форме. Жук радостно залаял, энергичными взмахами хвоста приветствуя визитеров: ну разве мог он подумать, что эти милые люди – вовсе не гости, ведь хозяин с лучшим другом здесь, а значит, ничего плохого просто не может произойти!

Среди вошедших Мономах сразу узнал следователя Никифорова и понял, что все плохо. Марина Бондаренко поднялась и встала впереди Мономаха, заслонив его от незваных гостей.

– Приветствую всех! – громогласно проговорил Никифоров. – Просто здорово, что адвокат тоже здесь: не придется звонить и ждать!

Однако на лице его Мономах радости не заметил – наоборот, следователь явно не ожидал увидеть подозреваемого в обществе его защитника.

– Могу я поинтересоваться причиной вашего театрального появления в доме моего клиента? – тоном, от которого вполне мог бы замерзнуть небольшой водоем, вопросила Бондаренко.

– Разумеется, разумеется, – осклабился Никифоров. – Я задерживаю вашего клиента по подозрению в убийстве!

– Неужели у вас появились новые доказательства? – приподняла тонкую бровь адвокатесса. – Почему я об этом ничего не знаю?

– А речь не об убийстве Далмановой, – ответил следователь, и Мономах готов был поклясться, что слышит в его голосе плохо скрываемое торжество. – Убили еще одну девушку, и господин Князев – главный подозреваемый!

– Что, еще одну медсестру зарезали? – недоверчиво усмехнулась Бондаренко. – И поэтому мой клиент – убийца?

– А вы зря смеетесь, – покачал головой следователь. – Убитая – и вправду медсестра. Она местная, из вашего поселка, Владимир Всеволодович. Как хорошо вы знали Галину Носову?

– Кого? – переспросил Мономах при звуках незнакомого имени.

– Понятно, – вздохнул Никифоров, – отпираться будем!

– Кто такая эта Носова? – спросила Марина.

– Работала медсестрой в питерской больнице, но жила здесь – не в коттеджном поселке, а по другую сторону от железнодорожной станции.

В отличие от коттеджного поселка, на карте местности именуемого садовым товариществом, где располагался дом Мономаха, на другой стороне стояли домики победнее, часто без газа, не говоря уже о водопроводе и прочих благах цивилизации. Там же находилась давно закрытая птицефабрика «Скворицы», неподалеку от которой активно строился малоэтажный жилой комплекс. К югу от поселка проходила автодорога от Стрельны к Гатчине, которой Мономах не пользовался – он ездил через Красное Село. Путь занимал около пятидесяти минут, если не было пробок.

– Так вы обвиняете моего клиента лишь из-за того, что девушка – медсестра и жила неподалеку? – уточнила Марина.

– Не только, – ухмыльнулся Никифоров, к которому вернулось приподнятое настроение, и это не предвещало ничего хорошего. – Хотя место убийства имеет значение, ведь для того, чтобы добраться отсюда до места преступления, требуется не больше четверти часа! Убитой перерезали горло – точно так же, как и первой жертве, а орудие убийство найдено рядом с телом.

– И что же это, нож?

– Нет, медицинский скальпель.

Мономах похолодел: Ольга Далманова тоже была убита скальпелем!

– Отпечатки, потожировые? – деловым тоном поинтересовалась Бондаренко. – Хоть что-то, что связывает моего клиента с убийством?

– Ну, это, знаете ли, дело времени, – развел руками Никифоров. – Москва не сразу строилась, и нашим экспертам придется потрудиться!

– Я что-то не пойму тогда, на каком основании вы хотите задержать доктора Князева, – пожала плечами адвокатесса. – Вот когда у вас на руках будет заключение…

– Есть, Петр Иваныч! – раздался победный возглас из коридора: оказывается, в гостиную вошли не все: кто-то из полицейских шарился по дому, пока Марина вела беседы с Никифоровым. В комнату вошел молодой мужчина в форме, держа в руке шерстяной шарф, предусмотрительно обернув его полиэтиленовым пакетом. – Здесь кровь, и много!

– Но это не моя вещь! – воскликнул Мономах, с трудом ворочая языком.

– Подтверждаю! – вмешался Гурнов, выступая вперед. – Мы оба носим только кашне, а шерстяные шарфы – не наша история!

– А вы, простите, кто такой? – нахмурился следователь.

– Я…

– Это мой друг, – перебил патолога Мономах. – Он не имеет ко всему этому отношения!

– А вот это мы еще проверим!

– Нечего тут проверять! – грозно подбоченилась Марина Бондаренко. Вид у нее и впрямь был внушительный, и мало кто рискнул бы сейчас к ней приблизиться: просто удивительно, как из приятной дамы с тягучим, обволакивающим голосом и мягкими манерами адвокатесса мигом превратилась в разъяренную фурию, готовую защищать своего доверителя любым способом, включая физический. – Вам сказали, что шарф не принадлежит господину Князеву. На данный момент вы не можете этого доказать, да и кровь может быть чья угодно – свиная, к примеру, или… или собачья! – добавила она, мельком взглянув на Жука, который уже перестал веселиться, чувствуя своим песьим чутьем, что что-то не так. Он уселся у ног хозяина и превратился в соляной столб.