что же ты хочешь от меня? Я же не волшебник.

— Я просто подумал… Мишель… Ты же умеешь работать разными там неофициальными методами, входить в доверие к людям, а мне… Если честно, мне очень нужно самостоятельное раскрытие…

— А ты, как всегда, завален делами, и твой патрон Барде всё поучает тебя, как надо работать, а его начальник Бельмар всё требует, чтобы вы ещё больше активизировали работу и улучшили показатели?

— Ну, как-то так…

— Ладно, я смотаюсь туда и посмотрю, что можно сделать. Впрочем, я тебе ничего не обещаю.

***

Когда Мишель Луазон прибыл в Кавайон, его встретил местный полицейский, предупреждённый инспектором Лямоттом. То рассказал, что на место преступления прибыли родители Сидони. Страшную новость им сообщили практически сразу же.

— И какое было заключение медиков? — спросил Мишель Луазон.

— Девушка скончалась приблизительно в половине двенадцатого утра. Смерть от резкого удара ножом в сердце наступила почти мгновенно: убийца действовал весьма уверенно! Орудие убийства мы нашли в руке жертвы, однако не смогли обнаружить никаких отпечатков. Похоже, убийца хотел обставить все как самоубийство, что по моему скромному мнению представляется по меньшей мере нереалистичным…

Местный полицейский, представившийся Бернаром, помолчал немного, а затем добавил с усмешкой:

— Это как нужно изловчиться, чтобы с такой силой ткнуть себя в сердце ножом?!

Мишель Луазон задумчиво кивнул, но все же отметил:

— Мой дорогой Бернар, никогда нельзя знать наверняка, на что способен снедаемый тяготами жизни человек. По долгу моей работы мне пришлось видеть немало странных и страшных вещей. Итак, как звали девушку?

— Сидони. Сидони Лябрюйер. Она дочь мясника из Карпантраса.

— Хорошо, очень хорошо. А могу ли я лично взглянуть на орудие убийства?

— Ну, разумеется, месье Луазон. Только ваши коллеги из Экса уже всё много раз смотрели.

Высказавшись, Бернар протянул Луазону нож, аккуратно обернутый носовым платком.

Сыщик бережно взял предмет и как бы между делом заметил:

— О! Лезвие длиной шесть или семь дюймов…

— Совершенно верно. Какая поразительная точность! У вас отличный глазомер, месье Луазон.

Сыщик хитро улыбнулся, извлек из жилетного кармана увеличительное стекло и попросил провести его непосредственно к месту преступления.

Там он тщательнейшим образом исследовал каждый закуток прачечной, но не заметил ровным счетом ничего необычного: никаких следов, ни малейшего клочка ткани, которые убийца мог оставить по неосторожности. Да и столько времени прошло. Местный полицейский Бернар уточнил, что в день убийства были обнаружены только отпечатки маленьких деревянных башмаков убитой девушки. И Бернар тогда отметил для себя, что левый каблук башмака на отпечатках был явно обломан.

***

Потом сыщик направился к родителям убитой девушки. Выглядели они неважно, и разговор поначалу совсем не клеился.

— Я приехал из Экса, и я хотел бы поподробнее узнать о вашей дочери. Были ли у неё братья или сёстры?

Оба родителя были погружены в молчание, когда мадам Лябрюйер вдруг вздрогнула и ответила срывающимся голосом:

— Нет, Сидони была единственной доченькой. Порой она чувствовала себя одинокой, поскольку мы, вероятно, вели себя с ней несколько строго, но… Месье, нам сказали, что это было самоубийство! Не может такого быть!

Мишель Луазон, казалось, не заметил струившихся по её лицу слез, а потому оставил вопрос без внимания и обратился к отцу семейства:

— Итак, месье, по поводу орудия убийства… Я имею в виду нож. Вы случаем не заметили, все ли ваши мясницкие ножи на месте?

Мужчина ответил с некоторой нерешительностью:

— В самом деле, за пару дней до… До случившегося… Один из моих ножей пропал. Это был тот самый нож, что мне потом показали полицейские…

— Вполне возможно, мой следующий вопрос покажется вам несколько бестактным, но… у вашей дочери был молодой человек?

Мадам Лябрюйер тихонько вздохнула:

— Мы толком и не знаем: она практически ничего нам не рассказывала. Сидони была очень скрытной и замкнутой.

— Вы говорите «практически ничего» не рассказывала. То есть что-то все же она вам говорила!

— Вообще-то она пожаловалась мне, что её преследовал какой-то мужчина. Он даже стал ей угрожать! Сперва она решила, что это был какой-то извращенец, но оказалось, ему просто нужны были деньги. По её словам, всё закончилось не так уж плохо, потому что ей удалось сбежать, предварительно ударив его коленом… между ног! Но вообще, возвращаясь к вашему вопросу про молодого человека, я всё больше склонна думать, что у неё никого не было, поскольку больше всего она боялась умереть старой девой…

Мишель Луазон прервал её легким кивком и продолжил свои рассуждения:

— То есть, можно предположить, что этот грабитель с улицы вознамерился отомстить вашей дочери…

Оба родителя почти одновременно покачали головами:

— Вполне вероятно… Нельзя сказать наверняка.

Сыщик на мгновение прикрыл глаза, а затем нетерпеливо махнул рукой:

— Нет, нет, это совершенно не приближает нас к разгадке! Лучше скажите где, собственно, были вы в момент преступления?

Мадам Лябрюйер наградила гостя из Экса полным возмущения взглядом, но всё же без колебаний ответила:

— Что ж, месье, если вам так угодно, мы с мужем были на пасхальной мессе!

Месье Лябрюйер подтвердил слова жены сдержанным кивком и добавил:

— Именно так.

Сыщик задумчиво поглядел в окно и проговорил:

— Полицейские говорили с женщиной, которая нашла тело, и спросили, не было ли поблизости кого-либо, кто пришёл в тот момент стирать бельё или же просто проходил мимо прачечной. Она ответила, что никого не видела — ни в тот момент, ни ранее, поскольку окна её дома выходят прямо на прачечную, а сама она по обыкновению своему следила за всем, что происходило на улице.

Месье Лябрюйер встревоженно уточнил:

— Её спросили, не видела ли она кого-то между одиннадцатью часами и половиной первого?

— Разумеется, — эхом отозвался Мишель Луазон, словно сам думал о том же. — Однако та сообщила, что как раз в тот промежуток времени ей пришлось ненадолго отойти, чтобы забрать из церкви внуков. Произошло это примерно без четверти одиннадцать и длилось не больше десяти минут. Её падчерица это подтвердила.

Месье Лябрюйер сокрушенно вздохнул и спросил с надеждой в голосе:

— Месье Луазон, раз вы снова приехали из Экса, скажите, удалось ли отыскать хоть какие-то зацепки?

— Ничего особенного: лишь следы деревянных башмаков. На данный момент это всё, чем мы располагаем. Не считая, разумеется, ножа, хотя только что мы выяснили, что он принадлежит вам.

— А что тут выяснять, я и раньше этого не скрывал…

— Я обязательно сообщу, как только узнаю что-нибудь новое. А сейчас я вынужден вас оставить.

***

Сыщик напоследок принёс безутешной чете свои искренние соболезнования и отправился поговорить с обнаружившей труп женщиной, которая жила прямо напротив