— Дядя Джеб, — удивленно прохрипели мы. — Ты нас нашел.

Он сидел на корточках подле нас. Услышав свое имя, он чутькачнулся на каблуках.

— Н да… — Грубоватый голос всколыхнул сотни воспоминаний. —Н да… бедолага…

— Они здесь? — Слова вылетели сами, как вода, попавшая влегкие. Помимо воды меня волновал лишь этот вопрос. — Они добрались?

В темноте невозможно было прочитать выражение лица дядиДжеба.

— Кто? — спросил он.

— Джейми! Джаред! — Наш шепот взвился, словно крик. — Джаредбыл с Джейми. Наш брат! Они тут? Дошли?

Ответ последовал почти сразу.

— Нет. — Твердо, без эмоций и без жалости в голосе ответилон.

— Нет… — прошептали мы. Мы не повторяли за ним, апротестовали — зачем вернули жизнь? Зачем?! Мы снова закрыли глаза иприслушались к боли в теле, чтобы хоть немного отвлечься от боли внутри.

— Послушай, — через некоторое время произнес дядя Джеб. —Мне тут нужно кое что уладить. Отдохни немного, я за тобой вернусь.

Мы не стали открывать глаза, не понимали значения слов, мыслышали только звуки. Шаги захрустели, удаляясь. Мы не знали, куда он пошел, даи не хотели знать.

Они пропали. Не оставалось ни способа их найти, ни надежды.Мы никогда их больше не увидим: Джаред и Джейми исчезли — а уж они то исчезатьумели.

Вода и ночная прохлада вернули ясность сознания, такуюнежеланную сейчас. Мы перевернулись на живот и снова зарылись лицом в песок. Мыслишком устали, истощение перешло в новое, болезненное состояние. Надо уснуть,только бы не думать…

И мы погрузились в сон.

Проснулись мы все еще ночью, но на востоке уже угрожающезанимался рассвет — горы окрасились тусклым багрянцем. Во рту ощущался привкусземли, и поначалу мы не сомневались, что дядя Джеб нам приснился. Ну конечноже.

Этим утром думалось яснее, и мы почти сразу заметилистранный предмет у нашей правой щеки — явно не камень и не кактус. Мы потрогалиего — твердый, гладкий — и подтолкнули: внутри маняще заплескалась вода.

Дядя Джеб на самом деле побывал здесь и оставил нам флягу.

Мы осторожно сели: казалось, что мы вот вот переломимсяпополам, как высохший прутик. Вообще то мы чувствовали себя лучше. Должно быть,вода делала свое дело. Боль притупилась, и впервые за долгое долгое время намзахотелось есть.

Непослушными пальцами мы отвернули крышку. Фляга была неполной, но воды хватило, чтобы желудок снова растянулся — наверное, успелсъежиться. Мы выпили все до последней капли — к черту экономию!

В предрассветной тишине брошенная фляга упала на песок сглухим стуком. Теперь мы окончательно проснулись, вздохнули, жалея, что забытьепрошло, и уронили голову на руки. Что дальше?

— Зачем ты дал этой твари воду, Джеб? — возмутился сердитыйголос где то позади.

Мы резко перевернулись, оперлись коленями. Увиденное неукладывалось в голове, сердце оборвалось.

Вокруг дерева, под которым я сидела, полукругом стоялодевять человек. Все они были именно людьми. Я ни разу не видела таких гримас упредставителей моей расы. Губы кривились от ненависти, открывая оскаленные позвериному зубы. Брови нависли над горящими злобой глазами.

Шесть мужчин и две женщины, почти все крупнее меня. Внезапноя с ужасом поняла, почему они так странно держат руки перед собой, крепко зажавв них какие то предметы. Они сжимали оружие: кто — короткие ножи, наподобиетех, что были у меня на кухне, прочие — клинки подлиннее, а один грозилогромным тесаком. Такой нож на кухне не пригодится. Мелани услужливо подсказаланазвание: «Мачете». Другие держали длинные палки, металлические и деревянные.Дубинки.

Среди них я признала дядю Джеба. В руках он небрежно сжималпредмет, который мне еще не доводилось видеть лично, только в воспоминанияхМелани, как и тесак мачете. В руках дяди Джеба было ружье.

Я глядела с ужасом, Мелани же — с изумлением, поражаяськоличеству выживших. Восемь человек. Она считала, что Джеб здесь один — влучшем случае, втроем с кем то. При виде стольких уцелевших представителейчеловеческой расы ее сердце запело от радости.

«Идиотка, — одернула ее я. — Взгляни на них. Разве невидишь?»

Я заставила ее увидеть происходящее моими глазами: от фигурв темных джинсах и хлопковых рубашках, побуревших от грязи, исходила почтиосязаемая угроза. Даже если когда то они и были людьми, в данную минуту онипревратились в нечто другое, стали варварами, чудовищами, жаждущими нашей крови.

В каждой паре глаз — смертный приговор.

Мелани с неохотой пришлось признать, что я права. В этуминуту ее обожаемые люди предстали в худшем своем проявлении — как в газетныхзаголовках из заброшенной хижины. На нас смотрели убийцы.

Лучше было бы умереть еще вчера. Зачем дядя Джеб спас намжизнь?

От этой мысли меня передернуло. В голове замелькали историио человеческих зверствах. К горлу подступила тошнота. Я постараласьсосредоточиться. Иногда люди не сразу убивают врагов — хотят выпытать у нихсведения… или надругаться над телами…

Разумеется, я сразу вспомнила о тайне, которую онипопытаются у меня выведать. Тайне, которую я никогда, ни за что не выдам, чтобы со мной ни делали. Я скорее покончу с собой.

Я сумела утаить свой заветный секрет от Мелани с помощью ееже защитного приема: выстроила мысленную стену, чтобы спрятать информацию.Раньше в этом не было нужды.

Мелани почти не проявила интереса и даже не пыталасьпробиться. Сейчас, когда оказалось, что не ей одной есть что скрывать, еезанимали заботы поважнее.

А стоило ли хранить от нее мою тайну? Мелани сильнее меня; яне сомневалась, что она выдержит любую пытку. А сколько выдержу я, прежде чемвыдать им все секреты?

Меня чуть не стошнило. Самоубийство вызывало у меняотвращение: то же убийство, только хуже. Мелани придется пройти через те жепытки и смерть, что и мне. Я решила подождать до тех пор, пока другого выходане останется.

«Нет, они на это не пойдут. Дядя Джеб ни за что не даст меняв обиду».

«Дядя Джеб не знает, что ты здесь», — напомнила я. «Скажиему».

Я перевела взгляд на знакомое лицо. Густая седая борода недавала рассмотреть выражение рта, но глаза не пылали, как у остальных. Краешкомглаза я заметила, что некоторые переводят взгляд с меня на него. Они ждали отнего ответа на вопрос, который так пугал меня. Дядя Джеб не обращал на нихвнимания, он смотрел на меня.