– Спасибо большое.

– Может быть, еще?

– Достаточно, спасибо.

– Да пожалуйста. Если захотите – наливайте, термос вот он.Ну что, трогаемся, пока нас тут совсем не замело?

– А куда вы меня все-таки везете?

Он застыл, воздев руки над рулем:

– Как куда? В Нижний, конечно! Вы же добирались доавтовокзала, чтобы уехать в Нижний, я правильно понял?

И тут в светлых глазах мелькнул нешуточный испуг:

– Слушайте, не станете же вы убеждать меня, что вам былонужно ехать в Сеченово?! В противоположном направлении?! Впрочем, тот автобустоже отменили, как и нижегородский. Кому охота на ночь глядя погружаться вэтакую коловерть?

– Отменили? – ахнула Александра. – Вот же черт! Этого я ибоялась. Откуда она только взялась, эта метелища?

– С неба упала, не иначе, – пожал плечами водитель. – Таквам все-таки не было нужно в Сеченово?

– Нет, успокойтесь. А где мы сейчас?

– Да уже возле Большого Мурашкина. Ехать осталось всегоничего.

– Господи! – ужаснулась Александра. – Это я столько времениспала?!

– Долго. Причем мертвым сном, – усмехнулся водитель. – Есличестно, я пытался разбудить вас на автовокзале, но вас как будто выключили изэтой жизни. А поскольку мне все равно нужно в Нижний, я и решил… Ради бога,простите за самоуправство, я не ожидал, что вы так испугаетесь. Глупо с моейстороны, конечно.

– Да это с моей стороны глупо, – пробормотала Александра. –Просто я тут недавно попала в такую историю, ну и… рефлексы, так сказать.Только знаете что, у меня денег не очень много, сотня или две. Нам зарплатучерез неделю дадут – если вообще дадут. Поэтому…

– Фу, – сердито сказал водитель. – Прекратите немедленно этипошлости, а то высажу прямо здесь и дальше пойдете пешком!

У Александры вдруг перехватило дыхание. Что-то она совсемослабела, совсем достала ее жизнь, если от нормального отношения к себе, отмимолетной заботы постороннего человека вдруг стиснулось горло и слезы наползлина глаза.

Она выпрямилась, судорожно глотая, но не смогла сдержаться –всхлипнула. Потом еще раз, еще.

– Господи! – Водитель встревоженно обернулся к ней. – Да чтовы, всерьез это восприняли? Конечно, я пошутил, никуда я вас не высажу,доставлю прямо домой, даже если это на Автозаводе.

– Нет, – уже не скрывая слез, пробормотала Александра. – Этона горе, я живу недалеко от Средного рынка. И я не… я не из-за вас, просто деньу меня был такой тяжелый, просто невыносимо. Вернее, дни.

– Ну ничего, ничего, – прожурчал он успокоительно. – Вы,может, еще вздремнете? Во сне все проходит, знаете ли.

– Да я вроде выспалась. Вдобавок кофе…

– Ну и хорошо. Музыку включить?

– Нет, лучше не надо.

– Как скажете.

Некоторое время ехали молча.

– А вы в Сергаче постоянно живете или к родне приезжали? –спросила Александра, чувствуя, что надо ответить на это ошеломляющее добродушиехотя бы минимумом любезности.

– К приятелю. Он болел – ногу сломал, ну, я и приехал навыходной развлечь его немножко. Только угодил в неудачный день: братишка егоходил на похороны одной своей бывшей одноклассницы, в таком трансе вернулся,что мы его утешать замучились. Ужасная история: девочка была совсеммолоденькая. Спортсменка бывшая, теперь вроде бы даже модель, а погибла то лиот инсульта, то ли еще от какой-то такой же старческой глупости.

– От инфаркта, – глухо сказала Александра. – Согласнозаключению медэкспертизы, все сердце у нее было испещрено множеством маленькихнекротических рубчиков. То есть она была всегда предрасположена к инфаркту,потому что он возникает в узких сосудах, которым недостает кислорода и крови.Странно, конечно, что это никогда не проявлялось при исследованиях, ведь она и впрямьбыла спортсменка. Однако сейчас у медиков даже термин такой есть – рисквнезапной смерти. Инфаркты помолодели… резко помолодели.

– Вы врач? – с интересом спросил водитель и вдругнахмурился. – Ох, извините, до меня как-то не сразу дошло: вы, наверное, тожена эти похороны ездили? Я просто подумал… знаете такие подробности. Это былаваша родственница?

– Это была моя сестра, – пробормотала Александра – и на этихсловах кончились все запасы ее сил.

Слезы хлынули так, что ей даже показалось – вот сейчас оназадохнется. Едва удавалось вобрать в грудь воздух, и тут же снова захлебываласьв неудержимых рыданиях.

Смерть Карины – такой молодой, такой красивой, милой – этогогоря хватило бы, вполне хватило бы для самого крепкого человека, но то, что ещевыпало на долю Александры, – это уж чересчур! Это просто несправедливо!

Ей не хватало воздуха, горловина свитера давила так, чтоАлександра с усилием оттянула ее, пытаясь перевести дыхание, и вдруг прохладапрорвалась к измученному горлу, а потом что-то холодное, восхитительно-ледяноекоснулось лица, и Александра кое-как перевела дух, подняла отяжелевшие от слезвеки.

Автомобиль стоял. Стекло на дверце было чуть опущено, иснежинки врывались в салон вместе с зимним освежающим дыханием. Водитель одной рукойосторожно прикладывал снежные комки ко лбу Александры, а другой обнимал ее,легонько покачивая и шепча:

– Тш-ш… Тише, тише. Все пройдет, успокойся. Тш-ш, тише!

Она уронила голову на его плечо и замерла. Где-то на обочинесознания мелькнула осторожная мыслишка, что человек этот совершенно незнакомый,неизвестно, что там у него на уме, но была эта мыслишка такой тусклой, блеклой,что Александра ее почти не заметила.

Водитель достал носовой платок и принялся отирать ее мокроелицо, на котором слезы смешались с растаявшим снегом, все так же успокоительношелестя что-то невнятное. Потом она ощутила легонькое прикосновение его губ квиску и закрыла глаза. И неизвестно, сколько времени они так сидели, совершеннонеподвижно, как бы даже не дыша, пока Александра не почувствовала, что немногоуспокоилась, и не выпрямилась со слабой улыбкой:

– Спасибо вам. Все в порядке.

– Ну и ладненько, – сказал молодой человек, не думая,впрочем, убирать руку с ее плеча. – Кстати, меня зовут Ростислав. А тебя?

– Александра, – пробормотала она, удивляясь, что этотпереход на «ты» кажется ей почему-то естественным.