Потому произношу:

– Роман Андреевич, простите нас, пожалуйста, обещаю, что больше вы никогда не увидите подобного в институте.

– Уверены? – разглядывает он меня, я киваю.

Еще как уверена, потому что планирую сейчас расставить все точки над и, объяснив Диме раз и навсегда, что видеть его больше не хочу.

Мы несколько секунд сверлим друг друга взглядами, а потом Роман Андреевич проходит дальше, задевая Диму плечом, тот не сопротивляется, только морщится. Чувствую едва уловимый запах туалетной воды и невольно вспоминаю, как он окутывал меня, когда я ходила в свитере мужчины. Прихожу в себя, только когда слышу, как Дима цедит:

– Козел.

Перевожу на него взгляд, хмурясь, говорю:

– Идем.

Мы садимся на скамейке в небольшом садике у памятника, я жду, пока он заговорит, Дима молча рассматривает свои руки.

– Ну? – смотрю на него, он поднимает глаза.

– Аль, я хотел прощения попросить. Я не должен был так поступать, с моей стороны это было подло.

Хмурюсь, качая головой. Вот такого разговора я не ожидала, да и не нужен он мне, если честно. Но человеколюбие не позволяет оборвать, встать и уйти. Если ему нужно мое прощение…

– Дим, – говорю, подыскивая слова. – Случилось как случилось. Я понимаю, что все это довольно сложно, и мы были не в таких отношениях, чтобы ты это терпел.

– Но тебе ведь было больно…

– Было, – не отрицаю я. – Но… мне было не до того… Надо было ухаживать за мамой, так что… Знаешь, – снова смотрю на него, – мне тогда было куда больше нужно плечо для поддержки, чем парень.

Он кивает.

– Я понимаю, и я не стал ни плечом, ни парнем… Но я хотел бы все исправить.

– Каким образом? – смотрю на него непонимающе. Дима отвечает ясным взглядом.

– Давай попробуем еще раз.

Теперь смотрю расширенными от изумления глазами. Даже слов не нахожу, потому что предложенное кажется невиданной глупостью.

– Ты с ума сошел? – спрашиваю в итоге.

– Я понимаю, тебе это кажется странным… Тем более прошло несколько месяцев, и я не объявлялся, но просто увидел тебя на той неделе… И понял, какой же был дурак.

Прикрываю на несколько секунд лицо, пытаясь прийти в себя.

– Дим, – говорю, убирая руки, – ты меня извини, но это невозможно. Даже не потому, что мы не очень хорошо расстались, просто… Мне кажется, чтобы встречаться, нужно испытывать к человеку что-то…

– Ну мы же встречались, – хмурится он, – ты ничего не испытывала?

– Испытывала… Или думала, что испытывала. Я уже не знаю. Ты же понимаешь, ты мой первый мужчина, и в принципе для меня это много значило. Но сейчас я понимаю, что… – тяжело выдыхаю. – Короче, я не хочу, Дим.

Некоторое время он молчит, глядя на землю. Я жду, наконец парень поднимает глаза.

– У тебя кто-то есть? – задает неожиданный вопрос, я сбиваюсь, почему-то думая о Гордееве.

– Нет, – выдаю, замешкавшись, и Дима это замечает. Щурится, разглядывая меня.

– Ты не умеешь врать, – говорит в итоге. – Никогда не умела. И кто он?

Откашливаюсь.

– У меня никого нет, – отвечаю уверенно, вставая. – И если я говорю только правду, то надеюсь, ты услышал мои слова о том, что я не хочу с тобой встречаться.

Быстро иду, надеясь, что он не пойдет за мной, и этот разговор окончен раз и навсегда.

Топаю до остановки и уже собираюсь свернуть во двор, когда вижу чуть в стороне Гордеева. Он стоит у машины рядом с высокой брюнеткой с длинными красивыми волосами. Стройная фигура, одета строго: в брюки и пиджак. Зачем-то торможу, наблюдая за ними. Гордеев улыбается краем губ, говоря с ней. Кто это, интересно? Может, какой-то педагог?

Через полминуты Гордеев обходит машину, открывая дверцу и приглашая свою спутницу сесть. На вид ей под сорок, красивая, ухоженная. Они уезжают, а я так и стою, как идиотка, глядя машине вслед.

Сажусь в трамвай, чтобы доехать до работы, парни встречают меня в отличном настроении. Пытаюсь улыбаться, но выходит так себе, так что в итоге Савва интересуется, появившись из мастерской в очередной раз:

– Чего с тобой, систер? Грустная ты какая-то. Нога болит?

– Уже меньше, даже почти не хромаю.

– А чего тогда?

Вздыхаю. Вообще мы много болтаем по душам. Но тему личной жизни я последнее время обхожу стороной. Ну после того, как меня пытались сосватать всем подряд.

– Скажи честно, – перевожу тему, – тебе Марина нравится?

Он сначала вздергивает в удивлении брови, потом усмехается.

– Честно? Не особо. Ну то есть она красивая, и фигура зачетная, но… мелкая еще, глуповатая. Я люблю, когда девушка со мной наравне.

– А Глебу как с ней?

Он пожимает плечами.

– Ему нравится, что она такая, он для нее мужик, весь такой взрослый, сильный, защитник… Наверное, из-за отца.

Я морщусь от упоминания о Гордееве.

– А мне ее батя понравился, – по-своему расценивает это Савва, – прикольный мужик, уверенный в себе, умный, рукастый.

– Повезет кому-то, – язвлю я, Савва смеется, вставая.

– Не грусти, Аль, – чмокает меня в макушку.

– Ладно, не буду.

– Выглядишь, кстати, классно, – подмигивает, уходя. Я осматриваю свой наряд. Классно? Только неясно, зачем это все. Лучше вернуться к привычному стилю.

Я и впрямь стараюсь как-то развеяться, но мысли почему-то упорно возвращаются то к разговору с Димой, то к Гордееву. В общем-то я и впрямь не держу на первого зла, но видеть его мне неприятно. Наверное, потому что в памяти отложился последний наш разговор, когда он вызвал меня из дома и, смущаясь и запинаясь, сказал, что нам стоит расстаться.

Я была ошарашена, потому что не ожидала подобного. Мама угасала, и все мои силы уходили на уход за ней. Да, мне было не до Димы, да, мы встречались всего пару месяцев, но все же… Это стало своеобразным ударом, сначала я растерялась, потом разозлилась и поругалась с ним. На этом все и кончилось. И в памяти осталось только это его выражение лица, когда он просит не держать на него зла. Наверное, если бы он пришёл после маминой смерти, я бы приняла его. Потому что была одинока и потеряна, потому что нуждалась в любой поддержке.

Но сейчас… сейчас нет.

Из салона ухожу в половину шестого, парни ещё остаются. Надеюсь на спокойный вечер, но кажется, сегодня я нужна всем. Потому что напротив выхода у машины стоит отец.

Я видела, что он звонил мне в выходные, потом уже, когда мы оказались в зоне действия сети, но малодушно решила не перезванивать. Очевидно же: ничего у нас с ним не получается. Выйдет очередной неловкий разговор, а мне сейчас не до того.