и не выдержало… — закончила Зинка.

— Окончательный диагноз установит вскрытие, — пробормотал задремавший было врач.

— Какое вскрытие? — насторожилась Тася.

— Элементарное, — объяснил врач. — Когда у человека все наружу, диагноз, как правило, безошибочен. В любом желательном для нашего районного здравоохранения направлении.

— Как это — «в любом»? — приподнялась Нина Тарасовна.

— Меня тоже будут резать? — с ужасом спросила Тася.

— Если летальный — в обязательном порядке.

Тася закрыла глаза и, видимо, представив себе эту страшную картину, пронзительно закричала. От её крика зашевелилась, а потом медленно приподнялась и села на каталке «покойница». Все оцепенели. В это время в коридоре и в палате зажегся свет.

«Покойница» оглядела всех и, ничего не поняв, смущенно улыбнулась:

— Никак заснула? Слышу, поет кто-то. Радио починили, да?

— Патефон завели, — первой опомнилась Зинка.

— Какой патефон? — удивилась «покойница».

— С ручкой… Ночь на дворе, а ей радио подавай.

— Такой сон хороший приснился. Которую ночь без сна, а сегодня приснился. Едем мы с Оленькой вроде как на телеге… Вроде позади жеребеночек бежит. Оленька все его подзывает… — «Покойница» всхлипнула.

В палату вошел Яша и, увидев сидящую «покойницу», застыл в восторженном потрясении.

— А я заупокойную тебе прочла, — запечалилась Вонючка. — Бог теперь накажет…

— Он тебя уже наказал, — успокоила ее Зинка.

Яша осторожно потянул врача за рукав:

— Виктор Афанасьевич… Можно вас на минутку?..

Они вышли в коридор. Глаза Яши возбужденно блестели.

— Это потому, что я захотел.

— Опять? — поморщился врач.

— Теперь я совершенно убежден, — заторопился Яша. — Окончательно. Без вариантов. Я вам еще не все рассказал…

— Все ты мне рассказал. Тысячу сто пятьдесят один раз. И в прошлое дежурство, и в позапрошлое. Потому что во всем окружающем пространстве только я один тебя слушаю. Сам не знаю почему.

— Потому, что вы добрый.

— Потому, что я алкаш! Ну что ты мне еще не рассказывал?

— Я тогда очень хотел, чтобы она всплыла. Закрыл глаза и кричал про себя:

— Всплыви! Всплыви! Всплыви!

— Опять сбежит, — услышав его крик, прокомментировала Вонючка. — Как кричать зачнет, так к утру сбегает. Другой раз по целому дню сыскать не могут.

— Ну и?.. — нехотя поинтересовался врач.

— Всплыла. И сейчас так же…

— Что?

— Куда тут бежать? — не согласилась Зинка. — На тыщу километров грязюка. Мужика вон… наскрозь мокрого привезли.

— Раздеть его надо, — предложила Тася.

— Митькин двери запер, — не расслышав, продолжала Зинка. — Он, когда эти недоделанные дежурят, все двери запирает. Не сбежишь.

— …вокруг темнота, вода течет. Все, как тогда, — торопливо продолжал объяснять Яша. — Я глаза закрыл и кричу про себя: «Пусть она живой будет!». Зажег свет, прихожу — она сидит.

— Мы были совершенно уверены, что вы умерли, — сказала Нина Тарасовна.

— А я смотрю — отчего ж я на коляске лежу… — смущенно улыбалась «покойница». — И шаль на мне такая прекрасная. Во сне такая точно была.

— Часа два слухала — дышишь аль нет? Вроде не дышишь. Ты как ожила-то? — спросила Вонючка.

— К тебе близко подкатили, — насмешливо предложила свою версию Зинка. — Шибануло в нос твоими разносолами, так она с того свету кувырком.

Тася рискнула повысить голос:

— Мужчина, говорю, мокрый совсем. Раздевать его надо.

— Давай. У тебя это дело хорошо должно пойти, — не унималась Зинка.

— Какой хорошо? Он шевелиться не может.

— Кабы мог, его бы сюда не притащили, — тихо сказала Вонючка. — Сюда только помирать и привозят.

— Не говорите глупостей! Никто тут еще помирать не собирается! — Несмотря на деланое возмущение, голос Нины Тарасовны испуганно сорвался.

— Зачем помирать? — тоже не согласилась Тася. — Я его согрею сейчас маленько.

C неожиданной для её маленького тельца силой Тася начала поворачивать и раздевать Николая Степановича. Расстегнула мокрый плащ, замерла в недоумении, потом тихо позвала:

— Женщины… Идите сюда.

— Взялась, давай сама справляйся, — буркнула Зинка, но тут же поднялась и, тяжело переступая больными ногами, пошла к Тасе.

Вытянула шею Вонючка. Повернула голову «покойница». Приподнялась Нина Тарасовна. Даже не шевельнулась Вера.

На промокшем пиджаке Николая Степановича тускло блестели два ордена, несколько значков и медалей.

— Боевой, видать, мужик был, — сказала наконец Зинка.

— Зачем был? — не согласилась Тася. — Еще живой маленько. Помогать ему надо.

Она с трудом стянула с Николая Степановича пиджак и стала возиться с брючным ремнем. В глазах Николая Степановича промелькнул явный испуг…

— Спорим, они будут категорически против? — предложил врач.

— Вы сами слышали, как они возмущались.

— Если они будут категорически против, ты категорически успокаиваешься и идешь спать.

— Спать на дежурстве нельзя, — грустно возразил Яша.

— Кто тебе сказал? Спать надо всегда… Когда хочется.

— Мне не хочется.

— Хорошо. Если они будут категорически против, ты не будешь больше кричать. Договорились?

Не дождавшись ответа, он открыл дверь и втолкнул Яшу в палату.

— Уважаемые женщины… — громко объявил он. — Мы тут посоветовались и пришли к выводу, что была допущена ошибка. Больного мужеского пола согласно вашему пожеланию до утра будем содержать в коридоре.

Раскрасневшаяся Тася, только что стянувшая с Николая Степановича брюки, не согласилась:

— Зачем в коридор? Его греть надо. Я его уже раздела маленько. Холодный, как нельма мороженая.

— Как же, отдаст его теперь Таська, — вмешалась Вонючка. — Два месяца за мужика не держалась. Глядь, раскраснелась вся.

— Зачем ерунду говоришь? — возмутилась Тася. — Он больной совсем. За что тут держаться? Это ему держаться надо.

— Она его лучшей ваших уколов в чувство приведет, — не унималась Вонючка.

— Только если этот командир другу какую болезнь подцепит, мы не ответчики, — улыбнулась Зинка.

Не понявшая шутки Тася громко возмутилась:

— Никакой у меня болезни нет. Сказали, выписывать скоро будут.

— Может, пора уже успокоиться?! — снова отчетливо зазвучали учительские интонации в голосе Нины Тарасовны. — Первый час ночи.

— Значит, вы единогласно не против, чтобы он здесь остался? — подвел итоги переговоров врач.

— Я против! — не согласилась Нина Тарасовна.

— А тебя не спрашивают, лежишь и лежи. Наша забота, ежели что, — как всегда, грубо оборвала её Зинка. — Как он, Таська, живой еще?

— Маленько живой. Чаю горячего надо, в шкуры завернуть.

— Раз вы не возражаете, мы его оставляем. Пойдем, Яков, нам с тобой тоже требуется отдых.

В дверях врач остановился.

— Не понял… Почему командир?

Зинка молча показала ему мокрый пиджак с орденами и аккуратно повесила его на спинку стула.

— Больше вопросов не имеется, — сказал врач и, потушив свет, вышел.

Снова стало слышно, как за окном шумит дождь. На полусводе стены, освещенной неверным струящимся светом, отчетливо проступила фигура Николая Чудотворца, приподнявшего руку со сложенными для благословения перстами. Вонючка торопливо закрестилась:

— Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй…

Врач и Яша сидели на скамье в коридоре, откинувшись к стене и закрыв глаза. Неожиданно