ему в спину. Ноги подрагивают от переживаний.

— Вот вы трусиха с предрассудками! — сетует Ремезов. — Видите, какой добрый товарищ. Шарфик вам вернул. Вы часто роняете свои шарфики. Уже второй на моей памяти.

Сердито забираю у него шарф.

— Я за вас боялась. Вам бы больше досталось, если бы до драки дошло.

— Не было бы никакой драки. Говорю же, я чувствую, когда дело пахнет керосином. А это обычные трудяги, которые заглянули в баню после смены. Или вы сноб? Считаете всех обитателей окраин подонками и гопниками?

— Нет. Не считаю. Хватит приписывать мне разные недостатки.

— Я лишь пытаюсь вас лучше узнать.

— В агрессивной манере.

Ремезов вздыхает.

— По-моему, мы вот-вот поссоримся. Но я понимаю, почему вы взвинчены. Все получилось не так, как вы планировали. Поэтому дергаетесь и переживаете. Таня, расслабьтесь. Пустите ситуацию на самотек. Поверьте, что все к лучшему, и это приключение тоже. Как же вы будете добираться на электричках до Сан-Марино или автостопом до Килиманджаро? Там вас ждут похлеще препятствия и разочарования.

— И хватит меня поучать, Родион Романович.

— Родион.

— …Романович, — упорствую я.

— Ладно, раз вы не в духе, давайте еще пятнадцать минут погуляем и вызовем такси. Дойдем вон до тех строений. Там какой-то памятник, интересно, кому. У него как будто две головы и три руки, видите? Непонятно.

— Хм, и правда… две головы, — озадаченно вглядываюсь в гигантскую грязно-белую фигуру вдалеке за низкими строениями. — Зачем здесь памятник мутанту?

— Айда выяснять!

* * *

Любопытство гонит нас вперед, но найти нужную тропку непросто. Приходится огибать то остатки кирпичной стены, то ржавый остов грузовика, то продираться через низенькие кусты.

Порой кажется, что мы не приближаемся к цели, а удаляемся от нее — вот загадочное изваяние скрылось за старой водонапорной башней, а мы вышли к новому препятствию.

— Гаражи! — восхищается Ремезов и топает прямо к лабиринту краснокирпичных строений.

— Вы что, гаражей никогда не видели?

— Таня, вы не понимаете. Меня охватила ностальгия. Гаражи — это сказочная страна детства. Мамы предупреждают порядочных мальчиков: «Не ходи за гаражи! Там опасно, там тебя обидят» А нас, конечно, туда несет первым делом. Рисковать здоровьем, прыгать по крышам, ломать ноги. Бить мяч о стены. Копаться в мусоре. Помогать мужикам ремонтировать жигуленки. Удирать от обдолбанных наркоманов. Загаражье — опасный и чудесный мир. Там мы пробуем первую сигарету, выпиваем первую бутылку пива. Там получаем первый любовный опыт с одноклассницей, которую мама считает «плохой девочкой».

— Да уж, потрясающая романтика.

— А у вас разве такого не было? Но вы, наверное, были хорошей девочкой и слушались маму.

— Иногда не слушалась и ходила куда нельзя, — признаюсь я. — Только у нас были не гаражи, а заброшенная стройка. Но мы там ничего такого не делали. В прятки играли. Да, было весело.

— Хотите, мы и тут в прятки сыграем? Оживим ваши детские воспоминания. Вы спрячетесь, а если я вас найду, то…

Он зловеще усмехается.

Быстро перебиваю его.

— Родион Романович, я начинаю сомневаться, что мне стоит идти с вами в безлюдное место. Вы точно не маньяк?

— Точно не маньяк. Честное слово, девочка. Пойдем за гаражи, дам конфетку.

— Нет уж, дяденька. Я все-таки думаю, что вы маньяк.

— Ну разве что немножко. Только когда девушки просят. Да не бойтесь вы. Со мной безопасно в прятки играть. Я честный игрок. Вам все понравится, я уверен.

Нет, такие разговоры надо прекращать! Уж больно они начинают походить на флирт.

Быстро возвращаюсь к безопасной теме.

— Я всю гаражную романтику не прочувствовала. Когда папа узнал, куда я ходила, очень огорчился. Пришлось дать ему слово, что больше не буду.

— А кто у вас папа?

— Директор колледжа искусств, — вздыхаю я. — Мама — методист в гороно. Дедушка был военный, он умер давно, а бабушка — профессиональная жена военного. А кто ваши родители?

— Отец — директор завода, мать — финансовый контролер. А братья-сестры у вас есть?

— Я единственный ребенок. А у вас?

— Есть брат на год старше.

Такой разговор мне нравится. Интересно узнать о его детстве, о том, как он рос и почему стал таким. Вроде нормальная семья, так откуда у него все эти закидоны? Из-за каких детских травм?

Но тут я отвлекаюсь, потому что впереди что-то мелькает.

— Собачка! — умиляюсь я.

Из-за гаража выходит лохматая псина. Вид у нее неповоротливый и добродушный, как у медведя. Она замирает и внимательно на нас смотрит.

— Хороший песик! Иди сюда… — протягиваю руку. У собаки густая черная шерсть, так и хочется погладить.

Ладонь Ремезова крепко обхватывает мое плечо и удерживает.

— Татьяна, стоять, — негромко говорит он. — Не делайте глупостей.

И тут собака задирает верхнюю губу, показывая нешуточные клыки, шерсть на загривке встает дыбом. Она утробно рычит, и в животе у меня просыпается первобытный страх.

Бесшумно, как тени, появляются еще три зверя. Тощие, грязные, с голодными волчьими глазами.

Вот теперь мы вляпались по-крупному. Натолкнулись на стаю бродячих и злых собак. Сейчас нас загрызут. Вон, уже облизываются.

— Родион, а вот сейчас самое время бежать, — говорю дрожащим голосом.

— Ни в коем случае, — спокойно отвечает Ремезов, его рука сильнее давит на мое плечо. — У них сработает охотничий инстинкт и мы превратимся в добычу. У вас есть перцовый баллончик?

— Нет! Мы пропали, да?

— Все в порядке, — он посылает ободряющую улыбку, и мне становится легче. Он спокоен, как и при встрече с тем мужиком, но все же я чувствую в нем легкое напряжение. Но и безграничную уверенность. У него и правда все под контролем.

— Дайте-как ваш рюкзак.

Он неторопливо снимает с моей спины рюкзак, сжимает его в руке за лямку, слегка отведя в сторону, как бы показывая собакам.

— Они должны видеть, что у меня есть оружие.

Собаки забеспокоились. Они окружают нас, подбираются ближе, серый одноухий пес злобно лает. Я вздрагиваю.

— Они проглотят мой рюкзак и не подавятся. Может, бросить им какой-нибудь еды?

— Вы несете в рюкзаке пирожки бабушке?

— Нет, не догадалась. А вы не захватили с собой, например, колбасу? Подкрепиться в дороге?

— И где я ее, по-вашему, спрятал?

И правда, у него с собой даже сумки нет. А у меня в рюкзаке лишь крошечная бутылка воды и злаковый батончик.

— Теперь потихоньку отходим к стене. Не поворачивайтесь к ним спиной.

Он тянет меня за собой, мы отступаем. Сердце колотится, мне дико страшно. Собаки не уходят; они следят за каждым нашим шагом. Рычат, вытягивают хвосты.

— А ну тихо! — говорит Ремезов негромко и очень властно. — Цыц!

— Да я молчу!

— Я не вам, я