— Не могли же они испариться? — буркнул Юра. — Значит, всё-таки потерял след-то.

— Слышь, Норд никогда след не теряет. Это лучшая собака в нашей полиции, — обиделся за своего любимца кинолог.

— Ёпт, ну нету ничего! Даже двери нет, куда они могли бы зайти!

Они ещё какое-то время топтались на месте, обследовали соседние подъезды, но никаких улик не обнаружили.

А Вальке всё не давала покоя мысль про дверь. Точнее, про странные галлюцинации Ксюши в последние дни. А если и здесь есть дверь, просто они её не видят?

Глава 12

Эдик и Ксюша. Встреча

Сигарета закончилась, а хоть какого-то плана действий у Эдика не сложилось. Абсурдность ситуации зашкаливала, но если это не сон и не галлюцинация расстроенного сознания (может, он всё-таки сошёл с ума во время рабочего дня, как нередко грозились работники у них в коллективе), то, пожалуй, объяснение Дубля самое логичное. По крайней мере, в него стройно укладывается всё: и превращение пустынного пригородного ЖК в сумасшедший дом стационарного типа, и невозможность выйти (кстати вспомнилась чёрная непроглядная тьма за воротами, и никакой лесополосы, которая там обычно была), и даже новость о собственной смерти — парень же и сам рассматривал эту версию, когда очнулся после падения с ворот на арматуру.

— Как в дешёвом фэнтезийном романчике, — пробубнил он, делая последнюю затяжку.

— Почему же сразу дешёвом? — не преминул возразить Дубль. — Многие великие писали о теневых мирах рядом с человеческими городами. Вспомнить только…

— Нет! Только лекции по истории фантастической литературы мне сейчас не хватает, ну.

Впрочем, даже если принять версию перевёртыша за правдивую, оставалось неясным, что с этим делать дальше? Оставаться тут сторожем?

В затылке нарастала тупая боль, постепенно охватывающая весь череп. Всё-таки навалилось слишком много разом, и несмотря на некие мистические трудности, никто не отменял и самые обычные — недосып, травмированные руки, усталость. Эдик прикинул и решил, что в таком состоянии он ничего решать не может.

— Знаешь что, Дубль, раз уж мы о литературе, то я процитирую. Утро вечера мудренее. Так, кажется, в классических русских сказках говорится? Я ужасно устал. Ты вон упоминал про хрупких людишек, и я с тобой полностью согласен. Хрупкий я, слабый, и беречь меня надо. Пойду посплю. Глядишь, проснусь уже не здесь, а в нормальной реальности.

И не дожидаясь реакции местных на своё решение, Эдик удалился. Завернул в душ, нагло, без спроса заграбастал гель для душа и шампунь, аккуратно расставленные на полочке под зеркалом, и с наслаждением поплескался под горячими струями. Вместе с убегающей в сток водой, казалось, уходят усталость, страхи и нервяки. Чужим полотенцем парень вытираться побрезговал, мало ли, может, у здешнего главврача грибок или ещё какая-нибудь неприятная болезнь. Пришлось остаться мокрым и сохнуть естественным способом, а от этого бросало в дрожь даже в тёплом помещении. Поэтому Эдик стремительно добрался до спальни и нырнул под уютное пуховое одеяло.

Последняя мысль, посетившая его перед провалом в пасть сна, была о том, что на этой простыне тоже неясно, кто спал и как давно ее стирали. Но обдумать это он не успел, потому что уже крепко спал.

— Ну что ты думаешь?

Дубль сделал ещё один глоток из фляжки псевдо-коньяка и с неприязненным выражением на лице отнёс её на место, в глубины стеллажа, за папки с историями болезней.

— А, Музгаш? Молчишь? Ну и молчи, гордый, ишь… Только с нормальными базаришь, да? А нами, психами, брезгуешь, эхх…

Перевёртыш явно привык болтать вот так, сам с собой или с бессловесным собеседником. Он развалился полулёжа на диванчике и продолжил:

— Думаешь, останется твой протеже? Согласится сторожем работать?

Демонический пёс что-то проворчал, устраиваясь поудобнее, как обычная домашняя собака на своей лежанке. Только очень крупная.

— Говоришь, согласится? Ну-у-у… поживём-увидим. Как он там сказал, про утро и вечер? При свете солнца станет ясно? Нет, не так…

Бормотание Дубля становилось всё менее разборчивым, черты лица Михаила Евграфыча постепенно рассасывались, обнажая истинный облик перевёртыша. И вскоре он засопел, уткнувшись в подушку тем местом, где должен быть нос.

По Музгашу столь однозначно не скажешь, заснул пёс или просто лежит, но весь дом в итоге затих, погрузившись в отдых и спокойствие.

Дрых Эдик долго, с наслаждением, иногда просыпаясь, чтобы перевернуться на другой бок или подоткнуть одеяло, поправить сползающую подушку, но эти краткие пробуждения даже не совсем возвращали его в реальность. По крайней мере, ни одной мысли про страшные ночные приключения в голову не пришло, так же как и тревожного ощущения, что будильник уже должен звонить и звать на работу. Абсолютный покой, которого катастрофически не хватает любому современному человеку.

И насколько безмятежным был сон, настолько стрессовой оказалась побудка. Тишину спящего дома разорвали крики, удары, какой-то страшный рёв, словно на полную громкость включили телевизор с дешёвым боевиком на экране.

— Сдохни, тварь! Сдохни! — надрывался громкий, пронзительный девичий голос. В промежутках между словами вклинивались звуки ударов, наносимых тяжёлым предметом по чему-то мягкому. Ответом служило странное то ли кряхтение, то ли ворчание, непонятно кем издаваемое — человеком или зверем. И немаловажным дополнением в эту какофонию включались стук падающих предметов, звон бьющегося стекла и, кажется, грохот передвигаемой мебели.

— Да что ж вы даже в выходной-то с утра телек врубаете… — сонно пробормотал Эдик в подушку. И тут же подскочил, как будто ледяной водой окатили. Мало того, что он вспомнил всё случившееся и понял, что он не дома и в громких звуках не могут быть виноваты соседи, но почему-то отчётливо понял, что эти крики не из телевизора, а совсем по правде.

Крики тем временем совершенно потеряли членораздельность, остался только бессловесный женский вопль.

— А-а-а-а!!!

Звуки равномерных ударов затихли.

Признаться честно, героем Эдик не был и даже не считал себя им, и наверное в любом другом случае предпочёл бы сделать вид, что он ничего не слышал. Но здесь, где сам чуть не умер (или всё же умер?) совсем недавно, не мог бросить другого человека в беде. Особенно девушку. Может, её там психованные монстры терзают? Поэтому прямо как был, в трусах и в футболке, босиком, он вылетел из спальни и завертел головой, определяя направление криков. Шум схватки — а теперь стало совершенно ясно, что так может слышаться только драка — доносился с другой стороны коридора, куда парень ещё не ходил. Слабо представляя, чем сможет помочь, не будучи чемпионом по вольной борьбе или хотя бы