Она посмотрела на свою домработницу, не будучи уверена в том, что женщина понимает ее. Быть может, ее речь была слишком вычурной?

– Ужасная участь – винить себя в чьей-либо смерти, особенно в случае, если ты этого не хотел, – как эхо, отозвалась Нурия. – Уж лучше тюрьма.

Евгения удивилась. Как эта простая женщина сумела понять то, что не смог осилить ее муж, с его-то высшим образованием и кандидатской степенью? В двух коротких фразах Нурия выразила суть Женькиных душевных метаний и тот итог, к которому она пришла в конце концов.

– Хвала господу, женщина осталась жива, – сообщила Женька. – Но сейчас она в больнице. Состояние ее неважное.

– Ну, а вы?

– А я обратилась в милицию с заявлением, – дернула плечом хозяйка. – Может, я и трусиха, но, во всяком случае, не сволочь! Все, что полагается мне по закону, я приму, хотя понимаю, что после драки кулаками не машут.

– Ну и правильно, Женечка, – откликнулась Нурия. – Вы все верно сделали. Не сомневайтесь! Почему же на вас сердится хозяин?

Евгения покачала головой:

– Сложно объяснить. Возможно, он просто испугался. Ведь процедура расследования всегда сопряжена с определенными неудобствами. Он думает о том, что скажут люди. Как все это отразится на нас и наших детях.

– Но разве у вас есть выбор? – наивно удивилась Нурия.

– В том-то и дело, что выбор был. Если бы я не пошла в милицию, меня вряд ли бы нашли. В этом случае мы жили бы как раньше. Если, конечно, смогли бы спокойно жить после всего этого.

– Так, как было раньше, уже не будет никогда, – повторила Нурия. – Этот случай стал бы язвой, нарывом. Он созревал бы внутри вас, заставляя вас обоих страдать. Вы бы измучили друг друга и, кто знает, удержались бы вместе или же нет. Вы поступили правильно и вскрыли болячку. Пусть сейчас вы чувствуете себя отвратительно, но зато у вас есть шанс выздороветь.

– Если бы это понял Александр… – с сожалением заметила хозяйка.

– Он поймет, – обнадежила Нурия. – Дайте ему время. Он свыкнется.

Евгения кивнула головой, гадая, сколько потребуется времени ее мужу. Что до нее, то она согласна была и подождать. Но ей стало бы намного легче, если бы он поддержал ее, а не обдавал с ног до головы этим арктическим холодом.

– Мне так хочется, чтобы все у вас было хорошо, – с тихой улыбкой молвила Нурия. – Я хочу быть уверена, что, когда мне настанет черед уйти от вас, все останется по-прежнему. Ведь вы для меня все равно что дети.

– Что это вы еще придумали? – забыла о своих заботах Евгения. – Какой такой уход? Мы не отпустим вас!

– Но это все равно произойдет, рано или поздно. Я уже стара и не могу успевать везде, – мягко возразила женщина. – Вам захочется иметь в доме молодого и энергичного помощника, и вы имеете на это полное право. Старикам нужен покой, молодым – жизнь.

Она взяла руку Евгении в свои большие натруженные ладони. Так они и сидели, сидели долго: хозяйка и ее работница, а со стороны – мать и дочь…

Александр вернулся домой сразу после семи. Дверь кухни была приоткрыта, и по голосам, доносившимся до него, он понял, что Евгения и Нурия пьют чай. Старая женщина ухаживала за его женой, как за ребенком, уговаривая ее съесть хотя бы половину ватрушки, наливая ей в чашку чай. Увидев Александра, Нурия поднялась с места:

– Вот и хозяин пожаловал. Теперь я с чистой совестью пойду домой. Александр Юрьевич, вы уж приглядите за женой. Она совсем с лица спала. Так ведь и заболеть недолго. Ваши неприятности скоро закончатся, а здоровье вам еще пригодится.

– Спасибо, Нурия. Ступайте домой. Уже поздно, – кивнул головой хозяин. – Не волнуйтесь за Евгению. Ей следовало бы меньше работать, только и всего.

Домработница недоверчиво покачала головой и со значением взглянула на Евгению. Та только улыбнулась в ответ и приветливо помахала ей рукой. Женщина вздохнула и вышла из кухни.

Женька посмотрела на мужа. В новой рубашке красивого сиреневого цвета с запонками и галстуком, на котором вовсю порхали бабочки, Александр Швец мог кому-то показаться пижоном. Но только не его жене. Он для нее оставался самым красивым мужчиной на свете. Ее иногда смешила, иногда раздражала его страсть к модной и дорогой одежде. Он предпочитал щеголеватый, несколько экстравагантный стиль. У него были сорочки самых смелых цветов, пиджаки разных фактур и моделей, не менее десятка джинсовых брюк, две дюжины запонок. Но присущее Саше чувство меры позволяло ему экспериментировать и оставаться при этом самым стильным спортсменом из тех, кого Женьке приходилось видеть, в том числе и по телевизору. Иногда она злословила, вспоминая его модельное прошлое. Ей казалось, что такая преувеличенная забота о своей внешности должна быть женской привилегией, хотя сама она не испытывала особого вдохновения, бегая по магазинам в поисках новых сапог или шарфика, подходящего по цвету к блузке. Но Александр Швец был неравнодушен к комплиментам в свой адрес, и жене об этой его слабости было хорошо известно.

Вот и сегодня ее мужа можно было бы запечатлеть для обложки любого журнала, если бы его красивое лицо не искажала гримаса бешенства. Он стоял неподвижно несколько минут, дожидаясь, пока за Нурией захлопнется дверь. Наконец в прихожей щелкнул замок. Домработница ушла. Александр повернулся к жене.

– О каких неприятностях говорила Нурия? – спросил он, глядя ей в глаза.

Евгения пожала плечами:

– Известно о каких. Я рассказала ей, что нахожусь под следствием.

– Я так и думал! – Глаза его засверкали от гнева. – Не понимаю, если тебе так нравится страдать, то почему бы тебе не делать это молча? Зачем ты вовлекаешь в этот процесс посторонних людей?

– Нурия нам не посторонняя! – повысила голос Евгения. – Она почти что член нашей семьи. Она – не дурочка и понимает, что происходит что-то неладное. Кстати, этот разговор начала именно она. Я только ответила на ее вопрос.

– Как всегда, честно! – съязвил Александр.

– Конечно, – удивилась Женя. – По-твоему, я должна была ей соврать?

– Могла бы сочинить сказку о своем женском нездоровье, неприятностях на работе, да мало ли о чем еще! Но тебе нравится исповедоваться каждому встречному-поперечному. Дай тебе волю, ты повесишь себе на шею неоновую вывеску: «Я нахожусь под следствием»!

– Просто для меня это важно. Мне хочется выговориться. Ты же в последнее время предпочитаешь не замечать меня. Я не понимаю, как ты можешь так себя вести? Ты даже не удосужился спросить, как прошел мой визит в больницу! Тебе неинтересно, как чувствует себя потерпевшая! Жива она или скончалась от перенесенных травм? Единственное, о чем ты меня просишь, так это чтобы я не беспокоила тебя своими проблемами!

– У тебя и так уже много утешителей! – ледяным тоном произнес он. – Ты уже разболтала эту новость коллегам по работе, подруге, адвокату, домработнице. Кто следующий на очереди? Иван? А может, даже Василиса?