Никто не отозвался.

Тогда Никанор Иванович освободил дверь кабинета от печати,вынул из портфеля складной метр и шагнул в кабинет.

Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях идаже вздрогнул.

За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинныйгражданин в клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне... ну, словом,тот самый.

– Вы кто такой будете, гражданин? – испуганно спросилНиканор Иванович.

– Ба! Никанор Иванович, – заорал дребезжащим теноромнеожиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным ивнезапным рукопожатием. Приветствие это ничуть не обрадовало НиканораИвановича.

– Я извиняюсь, – заговорил он подозрительно, – вы кто такойбудете? Вы – лицо официальное?

– Эх, Никанор Иванович! – задушевно воскликнул неизвестный.– Что такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, скакой точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно изыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает инаоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!

Рассуждение это ни в какой степени не удовлетворилопредседателя домоуправления. Будучи по природе вообще подозрительным человеком,он заключил, что разглагольствующий перед ним гражданин – лицо именнонеофициальное, а пожалуй, и праздное.

– Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? – все суровеестал спрашивать председатель и даже стал наступать на неизвестного.

– Фамилия моя, – ничуть не смущаясь суровостью, отозвалсягражданин, – ну, скажем, Коровьев. Да не хотите ли закусить, Никанор Иванович?Без церемоний! А?

– Я извиняюсь, – уже негодуя, заговорил Никанор Иванович, –какие тут закуски! (Нужно признаться, хоть это и неприятно, что НиканорИванович был по натуре несколько грубоват). – На половине покойника сидеть неразрешается! Вы что здесь делаете?

– Да вы присаживайтесь, Никанор Иванович, – нисколько нетеряясь, орал гражданин и начал юлить, предлагая председателю кресло.

Совершенно освирепев, Никанор Иванович отверг кресло изавопил:

– Да кто вы такой?

– Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особеиностранца, имеющего резиденцию в этой квартире, – отрекомендовался назвавшийсебя Коровьевым и щелкнул каблуком рыжего нечищенного ботинка.

Никанор Иванович открыл рот. Наличность какого-тоиностранца, да еще с переводчиком, в этой квартире явилась для негосовершеннейшим сюрпризом, и он потребовал объяснений.

Переводчик охотно объяснился. Иностранный артист господинВоланд был любезно приглашен директором Варьете Степаном БогдановичемЛиходеевым провести время своих гастролей, примерно недельку, у него вквартире, о чем он еще вчера написал Никанору Ивановичу, с просьбой прописатьиностранца временно, покуда сам Лиходеев съездит в Ялту.

– Ничего он мне не писал, – в изумлении сказал председатель.

– А вы поройтесь у себя в портфеле, Никанор Иванович, –сладко предложил Коровьев.

Никанор Иванович, пожимая плечами, открыл портфель иобнаружил в нем письмо Лиходеева.

– Как же это я про него забыл? – тупо глядя на вскрытыйконверт, пробормотал Никанор Иванович.

– То ли бывает, то ли бывает, Никанор Иванович! – затрещалКоровьев, – рассеянность, рассеянность, и переутомление, и повышенное кровяноедавление, дорогой наш друг Никанор Иванович! Я сам рассеян до ужаса. Как-нибудьза рюмкой я вам расскажу несколько фактов из моей биографии, вы обхохочетесь!

– Когда же Лиходеев едет в Ялту?!

– Да он уже уехал, уехал! – закричал переводчик, – он,знаете ли, уж катит! Уж он черт знает где! – и тут переводчик замахал руками,как мельничными крыльями.

Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидатьиностранца, но в этом получил от переводчика отказ: никак невозможно. Занят.Дрессирует кота.

– Кота, ежели угодно, могу показать, – предложил Коровьев.

От этого, в свою очередь, отказался Никанор Иванович, а переводчиктут же сделал председателю неожиданное, но весьма интересное предложение.

Ввиду того, что господин Воланд нипочем не желает жить вгостинице, а жить он привык просторно, то вот не сдаст ли жилтоварищество нанедельку, пока будут продолжаться гастроли Воланда в Москве, ему всю квартирку,то есть и комнаты покойного?

– Ведь ему безразлично, покойнику, – шепотом сипел Коровьев,– ему теперь, сами согласитесь, Никанор Иванович, квартира эта ни к чему?

Никанор Иванович в некотором недоумении возразил, что, мол,иностранцам полагается жить в «Метрополе», а вовсе не на частных квартирах...

– Говорю вам, капризен, как черт знает что! – зашепталКоровьев, – ну не желает! Не любит он гостиниц! Вот они где у меня сидят, этиинтуристы! – интимно пожаловался Коровьев, тыча пальцем в свою жилистую шею, –верите ли, всю душу вымотали! Приедет... и или нашпионит, как последний сукинсын, или же капризами все нервы вымотает: и то ему не так, и это не так!.. Авашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая выгода и очевидный профит. Аза деньгами он не постоит, – Коровьев оглянулся, а затем шепнул на ухопредседателю: – Миллионер!

В предложении переводчика заключался ясный практическийсмысл, предложение было очень солидное, но что-то удивительно несолидное было ив манере переводчика говорить, и в его одежде, и в этом омерзительном, никудане годном пенсне. Вследствие этого что-то неясное томило душу председателя, ивсе-таки он решил принять предложение. Дело в том, что в жилтовариществе был,увы, преизрядный дефицит. К осени надо было закупать нефть для паровогоотопления, а на какие шиши – неизвестно. А с интуристовыми деньгами, пожалуй,можно было и вывернуться. Но деловой и осторожный Никанор Иванович заявил, чтоему прежде всего придется увязать этот вопрос с интуристским бюро.

– Я понимаю, – вскричал Коровьев, – как же без увязки,обязательно. Вот вам телефон, Никанор Иванович, и немедленно увязывайте. Анасчет денег не стесняйтесь, – шепотом добавил он, увлекая председателя впереднюю к телефону, – с кого же взять, как не с него! Если б вы видели, какаяу него вилла в Ницце! Да будущим летом, как поедете за границу, нарочнозаезжайте посмотреть – ахнете!