– У него бы ничего не вышло, – ухмыльнулся Скарпа. –Я ведь и сам неплохой маг, и я отлично знаю, что для заклинаний нужна яснаяголова. Я все время удерживал его в состоянии бешенства. Он не сумел бы ипаутины разорвать заклинанием. Будем надеяться, что он и впрямь прикончитСефрению. Спархока это приведет в неслыханную ярость, не говоря уж о том, что,увидев, как его большая любовь превратилась в груду мертвечины, Заласта самохотно перережет себе горло.

– Ты, видно, крепко его ненавидишь.

– А ты, Крегер, на моем месте не возненавидел бы? Онмог бы забрать меня с собой еще когда я был ребенком – но нет, он предпочитализредка навещать меня и показывать, что такое быть стириком, а потом уходилодин, оставляя меня на растерзание шлюхам. Если у него недостанет духу самомуперерезать себе горло, я с великой охотой помогу ему. – Глаза Скарпыблестели, он широко улыбался. – Где твой бочонок, Крегер? Сейчас я бы непрочь напиться.

И он засмеялся кудахтающим сумасшедшим смехом, в котором небыло ни проблеска разума.

***

– Все бесполезно! – воскликнула Элана, отшвырнуврасческу с такой силой, что та пролетела через всю комнату. – Смотри, чтоони сотворили с моими волосами!

Она закрыла лицо руками и бурно разрыдалась.

– Все не так страшно, моя госпожа, – мягкопроговорила Алиэн. – Вот так причесываются в Каммории. – Онаподхватила волну светлых волос Эланы на правой половине головы и перебросила еечерез макушку. – Видите? Все места, где срезаны волосы, оказываютсяприкрыты, да и выглядит весьма нарядно.

Элана с надеждой взглянула в зеркало.

– Действительно неплохо, – признала она.

– А если мы прикрепим за правым ухом цветок, вы будетепросто ослепительны.

– Алиэн, ты настоящее сокровище! – воскликнуласчастливая королева. – Что бы я без тебя делала?

Они провозились почти час, однако все следы безжалостногоножа, срезавшего пряди с головы Эланы, были прикрыты, и Элана почувствовала,что ее достоинство в какой-то мере восстановлено.

Однако в тот же вечер к ним заявился Крегер. Он стоял вдверном проеме, пошатываясь, с осоловелыми глазами, и по лицу его бродилапьяная ухмылка.

– Время жатвы, Элана! – провозгласил он,вытаскивая кинжал. – Мне опять понадобился твой локон.

Небо оставалось пасмурным, хотя до сих пор, по счастью,обходилось без дождя. Однако сильный ветер, дувший с Миккейского залива, дышалпромозглой сыростью, а потому они ехали, потеснее запахнувшись в плащи.Несмотря на убежденность Халэда, что спешить им никуда не следует, Берит былснедаем нетерпением. Он хорошо понимал, что их миссия – всего лишь частьгигантского, сложного плана, однако впереди, и все они знали это, проступаланеясно, но грозно решающая схватка, и Берит ни за что на свете не хотел бы нанее опоздать.

– Как ты сумел запастись таким терпением? –спросил он у Халэда как-то в середине дня, когда ветер с моря стал особенносырым и промозглым.

– Я же крестьянин, Спархок, – отвечал Халэд,почесывая черную бородку. – Когда ждешь урожая, привыкаешь к тому, чтоничто не меняется за одну ночь.

– Мне, кажется, никогда и в голову не приходило, какэто можно сидеть сложа руки и ждать, покуда что-то там прорастет.

– Крестьянину не очень-то удается сидеть сложаруки, – сказал Халэд. – Дел всегда больше, чем часов в сутках, ауж если все наскучит, можно следить за небом. Одна засуха либо ливень с градоммогут уничтожить год тяжкого труда.

– И это я тоже как-то упустил из виду. – Беритглубоко задумался. – Вот, значит, почему ты так хорошо умеешьпредсказывать погоду!

– Да, это помогает.

– Однако дело ведь не только в этом. Ты всегда знаешьвсе обо всем, что творится вокруг. Когда мы были на плоту, ты тотчас жечувствовал малейшую перемену в его движении.

– Это зовется «внимание к мелочам», мой лорд. Мирвокруг тебя просто вопит без перерыва о том, что происходит или вот-вотпроизойдет, но большинство людей его попросту не слышит. Меня это всегдапоражало. Я не могу понять, как это тебе удается так многого не замечать.

Берит почувствовал себя слегка задетым.

– Хорошо, и что же такого мир вопит тебе сейчас, а я неслышу?

– Он твердит, что надо бы нам на ночь отыскатьпристанище понадежнее. Идет буря.

– С чего ты это взял? Халэд указал на залив.

– Видишь этих чаек?

– Ну да. И что из того?

Халэд выразительно вздохнул.

– Что едят чайки, мой лорд?

– Да все что угодно – по большей части рыбу.

– Тогда почему они летят от моря? Ведь на суше они врядли отыщут много рыбы. Они увидели в заливе что-то, что очень им не понравилось,и теперь удирают подальше от него. Единственное, что может напугать морскуючайку, – ветер и высокие волны, которые он подымает. В открытом морешторм, и он идет сюда. Вот о чем вопит сейчас весь мир.

– Значит, это попросту здравый смысл, и ничего более?

– Многое на свете, Спархок, – попросту здравыйсмысл и опыт. – Халэд слегка усмехнулся. – Я чую, что Крегеров стириквсе еще наблюдает за нами. Если он так же невнимателен, как и ты, мой лорд, егождет веселенькая ночка.

Берит ухмыльнулся с некоторым злорадством.

– Знаешь, – сказал он, – отчего-то мне егосовсем не жаль.

***

Это была уже не деревня, но и не вполне город. Во-первых,здесь было три улицы и, во-вторых, по меньшей мере шесть домов в несколькоэтажей. В уличной грязи привольно копошились свиньи. Дома были выстроены побольшей части из бревен и крыты соломой. На улице, которую можно было счестьглавной, располагался трактир – внушительного вида строение, у которого стоялапара потрепанных повозок с выпряженными унылыми мулами. Улаф осадил замореннуюклячу, которую они купили в рыбацкой деревушке.

– Как ты считаешь? – обратился он к своему другу.

– Я уж думал, ты никогда об этом не спросишь, –отозвался Тиниен.

– Ну так пойдем и снимем комнату на ночь, –предложил Улаф. – Все равно день уже клонится к закату, а мне осточертелоспать на голой земле. Кроме того, я бы не прочь вымыться.