— А я и не собираюсь с тобой разговаривать, — отбрасываявсякую учтивость, отрезала я. — У меня украли ребенка, умник! Думаешь мне доразговоров?

— Украли ребенка? — воскликнул он. — Так это правда?

— А вы думали, что русские женщины шутят такими вещами? Незнаю как там у вас в Америке, а у нас в России…

— Да-да, я уже понял, — поспешно прервал меня американец. —У вас ужасно, у вас воруют детей, а от меня вы чего хотите?

Я пожалела, что нет его у меня под рукой — точно ударила бы.

— У нас не ужасно! — завопила я. — Во всяком случае не ужаснобыло до тех пор, пока не понаехали всякие американцы, вроде вас. Мой ребеноктоже не подвергался опасности, а жил под опекой бабы Раи, как у Христа запазухой. О клюшке мечтал ребенок, значит остальное у него было. Жил припеваючии не тужил, а тут вы с моста свалились на нашу голову!

— Вы хотите сказать, что ребенка украли из-за меня? —невозмутимо поинтересовался американец.

— Не хочу, но говорю, — отрезала я. — Его украл тот«братан», который позорно сбросил вас с моста.

— Вы уверены?

— Да, черт возьми!

По длительному молчанию я поняла, что произвела впечатление.

— Хорошо, — наконец откликнулся американец. — Я попробую длявас что-нибудь сделать. Позвоните моему другу часа через два…

— Что?!! — взревела я. — В своем ли вы уме?

— А чего вы хотите? — спокойно спросил этот идиот,по-другому не скажешь.

Я завопила:

— Хочу знать: что у вас в груди вместо сердца?! Пропал мойсын, не представляю кто его украл, а вы представляете и предлагаете мне сидетьи ждать целых два часа, целую вечность? И все это пока вы подумаете что дляменя сделать?! Креста на вас нет! Иноходец!

От волнения я стала заговариваться.

— Иноземец, — спокойно поправил меня американец. — Иноземец.

— Какая разница. Кстати, я была в той девятой квартире, кудавы засылали меня.

— И что? — насторожился он.

— Это не телефонный разговор.

— Хорошо, — сдался американец, — давайте встретимся.

— Слава богу! — воскликнула я. — Как быстро все до васдоходит! Вы по-прежнему на своем «Кадиллаке»?

— Нет, скажите куда приехать, приеду на такси.

Я подробно ему объяснила как доехать до компании Тамарки ираза три повторила адрес, однако этот иноземец почему-то никак не мог понять ив конце концов сказал:

— Один момент, я сейчас загляну в карту.

— Черт возьми! — закричала я. — Зачем вам карта? Скажететаксисту куда вас везти, это в самом центре Москвы, любая собака этот адресзнает.

— Я не собака, — спокойно ответил он, — возможно поэтому ине знаю.

Хотелось крепко ответить ему, но я подумала: «Не стоитспешить. Выскажу все при личной встрече, чтобы раньше времени не вспугнуть.»

— Да я совсем рядом нахожусь, — обрадовался американец,видимо вдоволь наглядевшись в свою карту. — Выезжаю, ждите.

И я начала ждать. Нервничала при этом ужасно. Перед глазамистояло смеющееся Санькино лицо… Мой сыночка! Мое солнышко!

Передать не могу, как было больно. Я себе поклялась, что втот же миг умру, если с Санькой случится плохое.

Уж не знаю в чем бы еще я себе поклялась, если бы непоявилась на пороге Тамарка. Тамарка собачилась страшно, во всевозможныхвыражениях ругая какого-то козлину, который поставил свою рухлядь напротив ееподъезда — как раз там, где Тамарка привыкла ставить свой пошлый «Мерседес».

Я уже готова была ей посочувствовать, но вдруг меня осенило,что это же американец мой приехал. Он же говорил, что находится совсем рядом.

— Где эта рухлядь? — завопила я, живо катапультируясь изкресла.

— Мама, не волнуйся ты так, — успокоила меня Тамарка. — Моипацаны за угол потащили козлину вместе с его рухлядью. Там, думаю, он и стоит.

— Это же Майкл мой! — воскликнула я. — Мой возлюбленныйамериканец!

— Приятно, Мама, что ты узнала, наконец, его имя, —порадовалась за меня Тамарка. — Лучше поздно, чем никогда. Но почему он приехална рухляди? Какой-то ужасный «Москвич» тридцатилетней выдержки. Коррозия прямона глазах дожирает этот соцпродукт. Или мне почудилось, что ты расхваливалачудесный «Кадиллак» американца?

— Ничего тебе не почудилось. Не знаю почему он не на«Кадиллаке», может пресытился, но рухлядь его сейчас же на место верни! —потребовала я.

Тамарка бросилась выполнять мою просьбу: она схватиласотовый и сходу выматерила кого-то, после чего потребовала «вернуть все в зад».

— Порядок, Мама, — сообщила она. — Рухлядь уже вернули. Имолодец, Мама, что дождалась меня. Ох, Мама, — мгновенно пригорюнилась Тамарка,— как баба Рая измотала! Как измотала! Живого места в моих нервах нет!

Я уже готова была бежать из Тамаркиного кабинета, но,услышав про бабу Раю, остановилась.

— Что — баба Рая?

— Так и не уговорила ее из дома уехать. Заладила старушка:«Буду сторожить добро!»

— Правильно заладила, — похвалила я.

— И про Саньку, говорит, что-нибудь «скажуть». И я думаю,Мама, что и правильно. Не могут же ребенка схватить и ничего не сказать.Обязательно позвонить должны, поэтому и оставила я там бабу Раю. Двух пацановсвоих ей дала. Она их кормит уже, а они ее сторожат и ждут звонка от ирода. Вобщем, Мама, в доме полный порядок.

Я не разделила Тамаркиного оптимизма. Слезы навернулись, вносу защипало, горло перехватили спазмы…

— Мама-Мама, не горюй, — воскликнула Тамарка, заметив слезы.— У меня проклюнулось уже кое-что. К вечеру дома Санька будет.

Она безбожно врала, я знала это, потому что кому— кому, амне Тамарка врать не умела. На моих глазах этому делу училась.

Я махнула рукой:

— Ладно, пойду, спешу.

— Куда? — испугалась Тамарка.

— Сама знаешь — куда. К американцу. Он-то должен знатьчто-нибудь про этих «братанов».

— Я с тобой, Мама! — попыталась увязаться Тамарка, но язапротестовала:

— Нет, Тома, оставайся здесь. Вдруг про Саньку сообщат.

И она осталась, а я устремилась к американцу.

Он действительно приехал на рухляди, да и сам был в потертыхджинсах и потрепанной куртке и сходу предупредил, что очень спешит.