приходил… еще страшнее. Я же видела, видела своим даром, каким он был до того, как их проклятый Бог-самозванец изменил тело твоего «высокого друга». Мужик был — загляденье, глаз не отвести. А сейчас? Это уже не человек, а какой-то живой механизм. Мы говорили всего несколько минут, но это длилось подобно месяцу, и каждое мгновение я ждала, что его огромные ладони плавно охватят мою голову, после чего безо всякой злобы разломают череп, выдавливая мозг. Да и руки ли это? Скорее, приводы строительной машины — одной из того сонма мертвого металла, которым они так восхищаются. Который они ценят невообразимо выше, чем жизни любого человека, не входящего в узкий круг «отборных», как ты. Наивных дурачков, что из-за чистых помыслов поверили лжи последователей Дейнезиана, которые на самом деле давно стали его вечными рабами и поставщиками жертв этому ненасытному монстру! Траверс, умоляю, послушай меня. Прошу, пройди свой путь достойно, но не обменивай душу на обещания великого будущего. Я знаю, тебя это манит еще сильнее, чем безмозглого мотылька к яркому свету, но это обман. Везде, где разливается стерильный яд Дейнезиана, воцаряется лишь горделивый холод, а жизнь увядает с каждым витком около звезд. Ты можешь… остаться со мной. В конце концов, еще ни один мужчина не задерживался в моем доме так долго…»

К чести Траверса, он с поразительным спокойствием встретил монолог гадалки, стойко принимая ее вердикт, и даже прильнувшая разгоряченная женская плоть не вызвала у него всполоха эмоций. Вайс аккуратно убрал руки женщины и, неловко спустившись с лежанки, ставшей его пристанищем на удивительно долгий срок, поблагодарил хозяйку:

— Спасибо, однако, я не могу более испытывать твое гостеприимство, к тому же, невероятно хочу вновь увидеть дом с мастерской. Оплата будет совершена несколько позже, в этом не сомневайся. Я здесь и без того… задержался. Всего доброго.

Женщина горестно поджала дрогнувшие губы и медленно кивнула, выражая обреченное согласие. Затем, подняв угасшие глаза к Траверсу, гадалка тихо произнесла:

— Пусть так, но знай — они не ослабят хватку, кто бы что ни сулил…

— «Они»? — Вайс вопросительно сощурился, замерев в удивлении от столь дешевого обскурантизма.

— Руины Богов Арутмара. Наследие истинных создателей нашего мира…

Траверс кивнул, и жизнь с яростным желанием вновь разливалась по его телу, заставляя вспомнить былую силу и ловкость — пусть, первые неуверенные шаги дались ему довольно тяжело. Отворив дверь, он оказался ослеплен ярким дневным солнцем, и, подставив свету каждую возопившую от наслаждения клетку кожи, двинулся домой. Ноги пружинисто несли его по улицам общей зоны Грейссена, и с каждым метром Вайс все сильнее ощущал приятную прохладу растущей в нем уверенности. Возвращение в цивилизацию вызывало экстаз, ведь отныне Траверс являлся одним из крайне малого числа жителей Твердыни, видевших обратную сторону ее грязного, примитивного и опасного прошлого. Слова гадалки могли ранить Траверса, однако острие изреченного ей вердикта отскочили от разума мужчины, который до сих пор, казалось, был облачен в блестящую броню Ральфа. Вайс видел высокие здания из литого камня и вечного дейнезианского бетона, хладнокровно устремленные ввысь. Словно персты, берущие начало в изначальной дикости мира, они строго указывали ему на небо и далее — звезды. Беснующиеся огни светил, вольготно разлившиеся в черноте бесконечности, глубокий бархат которой оказался щедрым даром, принесенным на Твердыню новыми хозяевами. Траверс понял, насколько скучает по Ральфу, ведь за проведенное время он поневоле сроднился с этим давно умершим человеком, сумевшим побороть разрушительную гордыню и остановить лавину порочной жизни. Подобно предку, Траверс также сумел обуздать собственное эго — Вайса больше не изводило наличие тяжелых гирь, сковывавших проклятием его судьбу. Он… принял искаженный и отвратительный подарок от Богов Твердыни, по каким-то причинам непреклонно решивших отсечь Траверса от крайне важной части жизни почти любого человека. Пусть так. Пусть побежденная ныне примитивность этого мира останется в годах, что рассыпались прахом, но сам Вайс устремится в будущее под эгидой великих людей, что беззаветно предоставили такую возможность достойным.

Траверс не заметил, как пересек контрольный портал «селекционной зоны» — до дома оставались считанные сотни метров. Идеально чистые тротуары из полированного вечного армобетона утопали в пышных объятьях зелени деревьев, густо растущих в этом рукотворном раю. Прозрачный воздух едва заметно подергивался рябью испарений над многочисленными каналами, что наполнялись пригодной для питья водой. То и дело сквозь просветы в растительности проступали дома с невероятно массивными стенами из камня, выстроенные уютными кварталами в дейнзианском стиле. Траверс не мог сдержать идиотской улыбки, что поразительно прочно приклеилась к его лицу, но мужчина хотел кричать от счастья. Однако гораздо сильнее Вайс хотел услышать такие же крики счастья от людей, внезапно осознавших, в каких потрясающих условиях им выпало жить. Траверс только что вырвался из грязного прошлого, где регулярную гигиену могли себе позволить лишь наиболее богатые, а, учитывая отсталость медицины, даже не самая серьезная рана могла привести к внушительному заражению и мучительной смерти.

Пусть гадалка с остальными бессчетными ненавистниками заходятся в приступах бессильной и неслышной ярости к дейнезианцам. В конце концов, это им позволено, ведь настоящие владыки Твердыни, а не вымышленные Боги, память о которых давно впиталась в землю, всецело заняты обустройством мира и общества. Траверс знал — любое дейнезианское изделие, будь то механизм, сооружение, техника либо оружие, рассчитывается на тысячелетия службы и почти не требует вмешательства извне. Сотни километров проложенных труб и линий электропередач с дорогами, десятки реакторов и гидроэлектростанций позволили жалкой цивилизации Твердыни разогнуть согбенную спину материальной жизни, дабы узреть наступившее благоденствие с гордо поднятым подбородком. Отныне мужчины прекратили быть расходным материалом и тягловым скотом бездумной эволюции, ярящейся в тесном русле бесхитростной животной жизни. Появление дейнезианцев освободило и женщин этого мира, прервав их привычный вековой статус ценного ресурса в брачных вопросах между семьями. Теперь мужчинам Твердыни не приходилось разбивать головы друг другу хальбердами за россыпь серебряных пластин, коротко бряцающих в дрожащей от скупости ладони нанимателя. Равно как и с женщин сбросили путы каждодневного бытового труда, который своей тяжестью безжалостно выпивал их красоту со здоровьем, оставляя к тридцати-сорока годам сморщенных и обессиленных старух.

Мироздание преподнесло жителям этой отдаленной планеты фантастически щедрый дар, позволив присоединиться к маршу в будущее вместе с последователями Дейнезиана, готовыми протянуть широкую ладонь всем желающим и достойным. Пробил час становиться творцами и созидателями, будь то талантливый ремесленник, ученый, врач или скульптор. Пробил час сжать стальные тиски на горле бездумного существования, раз и навсегда подчинив его воле холодного разума и трезвого расчета. Траверс замер на мгновение