По утрам было хуже всего. Просыпаясь, онатянулась к Данте и не находила ничего, кроме холодной пустоты. И вспоминала.Стонала от острой боли, сворачиваясь в комок. И снова начи­нала вспоминатьподробности последнего их разго­вора в Милане.

Конечно, потом он понял, что был неправ.Доказательством тому — его извинения перед Мелани и Паоло. Но как он могсмотреть на кро­хотного младенца, так похожего на Паоло, и ниче­го нечувствовать?

Что толку разбираться? Он просто не хочетпустить кого-то себе в сердце. Слишком поздно.

Всю неделю Алиса по утрам с трудом поднима­лась,умывалась и брела навестить Мел и Паоло. Они хотя, видимо, и недоумевали поповоду ее уны­лого вида и исчезновения Данте, вопросов не зада­вали. А послеАлиса возвращалась в гостиницу и плакала. Не переставая. Оплакивая свою глу­пость,позволившую ей влюбиться в такого челове­ка, как Данте.

К выходным она вернулась в квартиру в Окс­форде— упаковать и собрать вещи. В воскресенье лежала в постели, бессмысленноразглядывая тре­щины на потолке. Мелани предложила ей пересе­литься к ним влондонский дом. Но это дом Данте, об этом и речи быть не может. Надо подыскатьчто-нибудь рядом и устроиться на работу.

Звякнул звонок, и Алисе волей-неволей при­шлосьвстать. Звонит, конечно, соседка, миссис Смит. Она часто просила Алису принестией моло­ка из магазина за углом. Натянув потрепанные джинсы и свитер и скорчивобязательную улыбку, Алиса поплелась к двери.

— Доброе утро, миссис Смит.

Старушка улыбнулась в ответ.

— Мне очень неловко беспокоить тебя, душеч­ка,но нога у меня опять разболелась, а в такую погоду...

— Ничего. — Поверьте, это вы делаете мнеодолжение, иначе я бы остаток жизни проле­жала в постели...

Подходя обратно к дому, Алиса читала по путигазету и заметила людей, стоящих у двери, в самый последний момент. Молоковыскользнуло из вне­запно ослабевших рук, газета полетела следом.

— Нет... нет, оставь меня в покое, Данте.Просто оставь меня.

Она не могла попасть ключом в замок — рукитряслись. Он вынул ключ у нее из рук, повернул ее лицом к себе. Выглядел онужасно. Лицо посерело, черты обострились, глаза покраснели. Лишь теперь онаразглядела произошедшие изменения.

— Данте... боже мой, как ты выглядишь...

— Должен сказать, так же плохо, как и ты.

Голос его звучал хрипло.

Она это и сама знала — целую неделю оплакива­лачеловека, нисколько этого не заслуживающего.

— Если ты явился меня оскорблять...

— Вовсе не за этим. Дьявол, — он провел рукойпо волосам, — разве не очевидно, зачем я здесь?

— Для меня — нет.

Данте слегка отступил, и Алисе захотелось вце­питьсяв него, ударить и поцеловать одновременно. Он оглянулся на двоих мужчин,которых привел с собой. Алиса всмотрелась внимательнее и узнала: те же репортери фотограф, которых она привела с собой в первую ночь на озере Комо. Обаказались растерянными. Должно быть, вид у Алисы стал не менее глупым.

— Что они-то здесь делают?

Данте смотрел мрачно.

— Привел их сюда в качестве свидетелей.

Алиса могла только открывать и закрывать, какрыба, рот. Так, онемев, она и стояла, когда Данте опустился перед ней на коленипрямо в молочную лужу.

— Алиса, я был дураком. Глупым, слепым идио­том.Ушел от тебя, говоря себе, что не хочу тебя, не люблю...

Голова у нее кружилась.

— Ты была права. Сердце знает, чего хочет, амое сердце хочет тебя. Нуждается в тебе. Любит тебя. Я едва выжил неделю, чтотогда говорить обо всей жизни? Думать, что увижу тебя на каком-ни­будь семейномпразднике, но не смогу дотронуться до тебя, поговорить с тобой, — это сводитменя с ума. А уж когда я представил, что ты будешь с дру­гим мужчиной...Пожалуйста, скажи, что еще не слишком поздно.

Слезы заливали ей лицо. Возможно, она слиш­комдолго молчала, потому что лицо Данте стано­вилось все жестче.

Он вдруг яростно вскочил.

— Я не позволю отослать меня обратно. Если тыдействительно не хочешь меня видеть...

Алиса поспешно прикрыла ему ладошкой рот.

— Я пытаюсь сказать тебе, что еще не поздно.

При виде его буйной радости у нее ослабеликолени. Подхватив ее, он поднял ее вверх. Аписа взяла его лицо обеими руками ипокрыла поцелуя­ми. Краем глаза она отметила какое-то движение рядом иобернулась: фотограф лихорадочно сни­мал, репортер строчил в блокноте.

Наклонившись, она прошептала Данте в ухо:

— Как думаешь, теперь они уйдут?

— Я только хотел, чтобы ты мне поверила, хотелдоказать, что ты можешь мне доверять.

Алиса сквозь слезы улыбнулась и снова поцело­валаего. Тогда он повернулся к журналистам.

— Ну ладно, ваша статья у вас в кармане. Длядальнейшего свидетелей мне не нужно.

Алисе не верилось, что Данте всенародно открылсвое сердце. Для нее.

Он уже собирался повернуть ключ в замке, когдаАлиса вспомнила:

— А молоко-то для миссис Смит!

Данте округлил глаза, медленно опустил ее наземлю.

— После того как мы сходим за молоком длямиссис Смит, я смогу предложить тебе выйти за меня замуж?

Она счастливо кивнула.

КОНЕЦ