— Не шибко-то радуйся.

Подскочив, она обернулась на голос. Дантесидел на балконе, у накрытого для завтрака стола.

— Присоединяйся, вид тут великолепный.

Что-то не верится в его добродушие. Но нельзяже вечно оставаться в постели. К тому же он одет, что придало ей уверенности.Алиса накинула гости­ничный халат поверх пижамы, Данте исподлобья следил заней.

—Мне думается, я могу себя контролировать,тебе не обязательно закутываться в сто одежек.

Сумрачно хмыкнув, она взяла себе несколькофруктов и рогалик.

Он сидел смирно, отхлебывая свой кофе. Алисаизбегала его взгляда, сосредоточившись на созер­цании вида — чистое голубоенебо, пляж, набегаю­щие на него волны. Наблюдая за ее лицом, он в который разотметил, какой двойственностью наде­лена ее фальшивая натура. Такое невинноелицо! Хотя чего он ожидал?

— Вчера у меня был интересный разговор с твоейбывшей коллегой, — невыразительно прого­ворил Данте.

Поднятая рука Алисы замерла. Со стуком поста­вивстакан сока на место, она всем телом поверну­лась к Данте. Серена явно время нетеряла.

— И что? Продолжай, похоже, ты умираешь отжелания поделиться со мной новостями. — Ярость и презрение сверкнули в ееглазах, и Данте почув­ствовал себя обманутым — разве не он должен смотреть нанее презрительно?

— Серена Гор-Блэк, жена Джереми... Я не думал,что ты давно его знаешь.

— Я его не знаю. Серена сообщила мне, чтостала его женой, только вчера, когда мы встрети­лись. Мы работали в однойбольнице пару лет назад. Но прошу, поведай мне занимательные побасенки,которыми она тебя услаждала.

Побасенки. Данте нахмурился.

— Ты и сама, должно быть, знаешь — она рас­сказалао твоей прелюбодейной связи с доктором Раулем... Как его фамилия?

Вот так. Боль пронзила Алису.

— Карро... Доктор Рауль Карро, — ответила онатихо.

— Это он, стало быть, причина твоего путеше­ствияв Африку?

Долгое мгновенье она смотрела на него, потомкивнула. Данте для себя уже решил, что она пота­щилась туда за Карро, так зачемпытаться что-то доказать, если тебе заранее не собираются верить?

В конце концов, он был одной из причин, покоторым она решилась ехать в Африку.

— Так ты не отрицаешь, что завела интрижку сженатым человеком, у которого на родине остались жена и четверо детей?

— Нет. Нет, не отрицаю. У меня была связь сженатым человеком. Теперь ты счастлив? Наконец ты получил желанные оправданиядля роли глаша­тая справедливости. Я дурная, распущенная жен­щина. Охотница заденьгами и чужими мужьями.

Данте поднялся. Замечание относительно оправ­данийего задело.

— Скажем так, новости меня не удивили. Нокакое мне дело? Ты для меня — ничто, а что касает­ся твоей милой сестрицы...

Рука Алисы появилась из ниоткуда и хлестнулаДанте по лицу. Сама шокированная своим взры­вом, она дрожащим голосомпроизнесла:

— Не смей упоминать мою сестру в таком тоне.Она и так настрадалась по твоей милости. То, что она оказалась в больнице, — побольшому счету твоя вина.

Гнев и страсть мерцали меж ними, как видимаясила. С неразборчивым возгласом — на щеке еще горел отпечаток ее ладони — онпритянул Алису в свои объятия и прижался к ее губам. Подчиняя своей воле.

Собрав остатки благоразумия, Алиса оторва­ласьот него.

— Данте, нет...

Не так. Она заново переживала шок от того, чтоударила его. Никогда она не била никого прежде.

— Данте, да.

Безжалостный и намеренный отплатить сполна,наказать ее, он прижал Алису еще крепче. В тот миг, когда их губысоприкоснулись, Алиса ощутила, что мир вокруг уплывает. Оставалось лишь жгучеежелание, вырывающееся из-под контроля и вновь заполняющее ее целиком.

Данте наконец оторвался от ее губ, но придер­живалАлису, не выпуская из плена. Щеки ее раскраснелись, на лбу выступили капелькипота, локон прилип к щеке. Никого он не желал так, как желал ее сейчас. У негобуквально все ныло от потребности брать и покорять. Овладеть ею, на­всегдастерев всех прочих мужчин из ее памяти.

Алиса с усилием открыла глаза. Надо остано­витьего, заставить понять, что он хочет не этого. Не так. Ей следует извиниться запощечину, и более того, она осознала, что хочет объяснить... сказать правду отом, что случилось между ней и Раулем Карро.

Но Данте быстрым, неуловимым движением поднялее на руки и понес в постель. Алиса, не опомнившись после поцелуев, покорноприжалась к его груди.

— Постой, — слабо произнесла она. — Данте,правда, нельзя. Я не хочу. Не так.

Он остановился и заглянул ей в глаза. Зрачкиее расширились, глаза были темными и влекущими. Она тоже это чувствовала.

— Не лги.

— Я не лгу...

— Лжешь. Ты хочешь этого так сильно, что дажесейчас, даже ненавидя меня, хочешь. Я знаю, милая, потому что со мной то жесамое.

Сердце ее сжалось, в то время как тело продол­жалопылать. Он поставил ее на ноги и развязал узел на халате. Алиса стояла прямо,со склоненной головой, пока он спускал халат с плеч, вынимал ее руки изрукавов. Ее охватило ощущение неизбеж­ности. Что тут можно поделать? Он прав,она лжет, утверждая, что не хочет этого. Тут единственное, в чем они пришли ксогласию. Без слов, перейдя на язык тел. Она жаждала его так сильно, что вседру­гие соображения отметались прочь.

Он поддел ее подбородок пальцем, и она попы­таласьказаться безразличной, не выдать своей боли.

— Сними одежду. — От его приказа по спинепробежала дрожь. Ей даже было стыдно подчи­няться, но пальцы словно сами собойвзялись за пуговицы. Не поднимая глаз, она расстегивала их одну за одной.

Только закрыв за собой дверь, Данте позво­лилсебе расслабиться. Вспомнил душ, где она обвивалась вокруг него, а он входил внее снова и снова. Вспомнил ее тихие стоны, когда оба они достигли кульминации.Ощущение своей плоти, погружающейся в ее плоть... Трудно представить, что вмире есть что-то еще, способное доставить ему подобное наслаждение.

И неужели она действительно поцеловала его вщеку и отрывисто прошептала, что жалеет о поще­чине? Он осмотрел себя в зеркалелифта. Он все тот же, но не чувствовал себя таким, как был. Казалось, что скожи удалили некий защитный слой. Данте дотронулся до щеки в том месте, где онаего поцеловала.

А когда она уже не могла стоять, слабоцепляясь за него, ему пришлось ее нести. И даже уложив ее, измученную, накровать, он чувствовал, что тело опять готово ее взять. С трудом он удержался —она такая маленькая. Наверняка у нее все болит...