Кимми покачала головой и продолжила:

— Ну, и тот парень типа: «Я оставлю ее перед твоей дверью», и я услышала мяуканье. Ну, мне стало стыдно, что я накричала на парня, ведь он пытался помочь — так я думала. Я подошла к двери, выглянула в глазок и увидела там громадного парня в темно-синем спортивном костюме — он как раз повернулся и собрался уйти, ну, и я, типа: «Подожди!» — в основном из-за того, что я не могу платить ветеринару, — но он все равно не остановился. Тогда я открыла дверь, чтобы посмотреть на кошку. Она была большая и рыжая — одна из тех, что здесь живет, — я назвала ее Мередит. Она плакала, как плачут кошки, и просто лежала, дрожала и никуда не уходила. Я увидела, что у нее из спины торчит что-то белое, и не сразу сообразила, что это ее позвоночник. И тут большой парень схватил меня за шиворот и швырнул обратно в квартиру. Он захлопнул за нами дверь и сразу сказал: «Если закричишь, убью».

Глаза Кимми наполнились слезами.

— Я ужасно испугалась. Он выглядел так, что вполне мог выполнить свою угрозу — был огромным, в перчатках, а лицо скрывала лыжная маска, как у убийц в кино.

Детектив почувствовал, как в нем просыпаются подозрения.

— Вы можете сказать, какого он был цвета?

— Афроамериканец.

— Вы помните о нем что-нибудь еще? — осведомился Беттингер, переворачивая страницу блокнота. Неужели на женщину напал Доминик?

— У него были золотые зубы. — Женщина постучала по своим верхним передним резцам. — Вот эти.

У напарника Жюля не было такого «железа», хотя нельзя исключать, что он вставил накладки, чтобы сбить свидетеля с толку.

— Итак, он вошел, и… — сказал детектив.

— Да. И вытащил пистолет с глушителем, запер двери, и такой: «Где Мелисса?» Ну, и я сказала ему, что ее здесь нет, но он мне не поверил. И мы прошли по всем комнатам, а в конце, когда он убедился, что ее действительно нет, он замолчал. Ну, а я такая: «Я же вам говорила», — и он ударил меня пистолетом так сильно, что я упала на задницу. Здесь. — Кимми указала на ковер, кончавшийся у кухни. — И еще у меня полно синяков.

— Пожалуйста, позвольте мне отвезти вас в больницу. Вам следует…

— Нет, спасибо.

Беттингер не хотел донимать эту женщину. Он с трудом сдержал очередной зевок и подумал, насколько безопасно ему будет играть роль водителя. Мужчина средних лет спал восемьдесят минут за последние тридцать шесть часов, и коллапс неотвратимо надвигался.

— И тогда он спросил, где она, — продолжала Кимми. — Ну, я сказала ему то же самое, что и вам: «Ее нет с понедельника, я ничего не знаю, она со мной не связывалась». Он молчал, думал, и я слышала, как плачет за дверью квартиры Мередит — это было ужасно — как ребенок, — и кто-то там сказал: «Ты ее возьмешь?», а он такой: «Иди вниз и жди. Возьми кошку». И я поняла, что снаружи у него есть напарник, который ему помогает. А ему в голову вдруг пришла новая идея, он пошел в ванную комнату и включил воду — горячую, — а потом оглядел меня с ног до головы, и такой: «Где твой сотовый?» Ну, я показала на свою спальню — там. А он такой: «Пойдем и возьмем его». Ну, мы пошли в мою спальню, и телефон там лежит — на прикроватной тумбочке, — и он такой: «Ты пошлешь сообщение Мелиссе». И я вспомнила, что вчера забыла поставить его на зарядку. Взяла — а он умер, совсем. Я сказала тому типу, что телефон нужно зарядить, а он такой: «Давай», но как только я вставила вилку в розетку, он ударил меня по лицу.

Детектив нахмурился, глядя на опухшую кожу вокруг правого глаза Кимми.

— Мне совсем не нравится этот парень, — заметил он.

— Как и мне! Я подумала, что он разбил мне всю голову, так было больно. Ну, и я оказалась на ковре — все кружилось, перед глазами плясали искры, — и слышала, как вода набирается в ванную. Он схватил меня за волосы, заставил встать, посмотрел мне в глаза, и такой: «Снимай одежду». Я замерла. Похолодела. Этот парень был прямо как настоящий носорог — я испугалась, что он меня изнасилует, и все внутри у меня превратится в пюре. Я просто стояла и дрожала — наверное, у меня был шок, — и он отвесил мне пощечину, и такой: «Давай, не тяни», и пока я снимала носки и ночную рубашку, думала о кошке со сломанной спиной, и о ювелирном магазине, где я работаю, и о рождественской упаковочной бумаге. На мне не было лифчика, поэтому я прикрыла сиськи — они у меня не очень-то большие, — а он наставил пистолет на мои шлепанцы, и такой: «Их тоже снимай». Я сняла, но сдвинула ноги — у меня не было ни малейших сомнений, что он сейчас меня изнасилует. — Кимми покачала головой. — Но он такой: «Садись на кровать». И я села. Сидела голая и смотрела, как заряжается телефон — будто там рок-концерт показывают. Мне казалось, что это продолжалось бесконечно. Потом появилось одно деление, и я сказала ему, что телефон уже работает. Он кивнул, и такой: «Давай отнесем его в ванную комнату».

Рассказчица сделала паузу, перевела дух и заговорила снова:

— Вода там все еще набиралась, и он ее выключил, опустил стульчак, и такой: «Садись». Ну, я села — вся голая и вся трясусь. «Пиши Мелиссе, — сказал он мне. — Пусть вернется домой прямо сейчас». Ну, я спросила, что написать, чтобы она вернулась, а он наклонился над ванной, взял бритвенное лезвие, и такой: «Подумай о чем-нибудь хорошем». Совсем непросто думать о чем-нибудь хорошем, когда ты голая с незнакомцем в своей собственной долбаной ванной комнате, а он тебе такое говорит. И я стала плакать — по-настоящему, сильно — а он такой: «У тебя есть сорок пять минут, чтобы она вернулась. Не стоит тратить время на рыдания». Он был спокойным, как мой учитель вождения. Или как парни, играющие на бас-гитарах. У меня ушло пять минут, чтобы что-нибудь придумать, и я такая: «Я кое-что придумала», а он такой: «И что же?», и я такая: «Я напишу ей, что приехала ее мать, которая хочет ей что-то сказать». Тогда он спросил, любит ли Мелисса мать, ну, я и говорю: «Как большинство людей — на самом деле нет, но ты вроде как ей