— Мне нужны чайные, тот букет!

Чайных не было ни у кого вокруг, и у Кристинки тоже. Чайныерозы очень капризные, плохо стоят, зимой с ними беда.

— Тоже мне, сокровище, — фыркнулаКристинка. — Ненормальный вы, что ли! Такой страхолюдный букет всем вдругпонадобился!

Настойчивый покупатель вздрогнул, сунул голову в окошко изашипел:

— Продала? А ну говори быстро, шалава, кому отдалабукет!

В голосе его было столько злобы, что Кристинка дажеиспугалась поначалу, однако быстро опомнилась — она в ларьке, а он снаружи,кругом люди, что этот ненормальный может ей сделать? Кроме того, Кристинкасильно обиделась на то, что ее назвали шалавой, хоть это и соответствовалодействительности.

— Ты, старый козел, пошел отсюда! — спокойносказала она покупателю. — Нет тут твоего букета.

Хоть она и разговаривала с ним недопустимо грубо, что-топодсказывало ей, что мужчина не будет устраивать скандал. И верно, тотопомнился, посмотрел просительно, потом вытащил из кармана сотенную и сказал:

— Я Свете платил за букет триста, тебе бы тоже столькодал, но если скажешь, куда дела букет, эта — твоя. — Он показал сотенную.

Кристинка оживилась:

— Давно бы так, а то обзывается. Мужик тут приходил,такой лохматый. — Она покрутила руками. — Выбрал тот букет, говорит,его даме он очень понравится.

— Давно был?

— Минут семь.

— Говори толком — мужик молодой, старый?

— Помоложе вас будет, но не молодой.

— Одет как?

— А я помню? — огрызнулась Кристинка, но странныйтип помахал перед ней сотенной, и она стала добросовестно вспоминать: — Безшапки, куртка не то синяя, не то серая, мне из окна не разглядеть было, ростувроде среднего… да все равно вы его не догоните!

— Не твое дело! — Мужчина сунул Кристинке деньги иочень быстро побежал к метро.

Глядя ему вслед, Кристинка пожала плечами.

***

Я — бабушка. Не подумайте, что я этим хвастаюсь, потому чтомне тридцать восемь лет, а внуку два месяца. Этакое свинство устроила мне,естественно, собственная дочь, ей сейчас восемнадцать. Девка она у меня вырослакрасивая, но не то чтобы глупая, а с ленцой, даже не то чтобы с ленцой, аслишком спокойная. Как-то ничего ей в жизни не надо, ждет, что все само собойпридет и получится. А когда это в жизни все само собой выходило? И раньше-тотакого не было, а уж в наше время и подавно.

Как я уже говорила, дочка у меня удалась — высокая, волосыхорошие, темные, глаза яркие, белозубая. Внешностью она вся полностью в моюсвекровь — красивая была женщина, земля ей пухом, но, не в пример дочери,работящая. А зато характер у дочки папочкин, то есть моего бывшего муженька —все бы ему на диване лежать да телевизор смотреть. Долго я боролась с дочкой.Пробовала искоренить папочкины недостатки, но гены есть гены, против природы непопрешь. Поэтому я смирилась.

Десять классов Лизавета закончила, это верно, но обинституте не могло быть и речи — у меня бы не хватило ни физических, ниморальных сил, чтобы заставлять ее учиться пять лет.

Продавщицей в магазин я отдавать ее не хотела: проторгуется— навесят все на нее. А мне потом выплачивать, поэтому я потихонькупристраивала Лизку работать под своим присмотром. Сама я за последнее время гдетолько не работала. Вообще-то когда-то давно я работала в государственнойорганизации и считалась программистом, но, скажу честно, не очень хорошим. Вовсяком деле нужен талант, это бесспорно. Чтобы никому из нас,женщин-программистов, не было обидно, нас сократили всем отделом, а дальшекаждая устраивалась, как умела. У меня не было ни крутого мужа, ни влиятельныхзнакомых, ни даже любовника, который бы меня содержал, а была толькодуреха-дочка, камнем висящая на шее; правда, был еще любимый человек, но обэтом после.

Куда только я ни пыталась приложить свои силы! Работаларекламным агентом в бесплатной газете — ездила по различным фирмам и предлагалаим заказывать у нас рекламу. Была агентом по недвижимости. Распространялагазеты, торговала косметикой и канцелярскими принадлежностями. Собирала подписина выборах в городское Законодательное собрание. И всюду пыталась пристроить ссобой Лизавету, но у нее плохо получалось.

Любимое времяпрепровождение моей дочери — сидеть передзеркалом и расчесывать свои длинные волосы. Не могу не признать, что вид взеркале достаточно приятный, но нельзя же заниматься этим целыми днями, простонарциссизм какой-то! И пока я билась как рыба об лед, пытаясь заработать денегна еду и одежду в жуткой суете и беготне, меня вдруг осенило — Лизку надовыдать замуж заграницу! Неужели не найдется иностранца, который не клюнул бы наэтакую красоту! Подыщем какого-нибудь немца или шведа. Норвегия тоже, говорят,вполне приличная страна, найдем по брачному объявлению, через агентство, всезаконно, многие молодые женщины сейчас так делают! А одна дочка моей знакомойвышла за латиноамериканца — и тоже все довольны! Характер у моей Лизаветыуживчивый, спокойный, язык она уж там, на месте, как-нибудь выучит, кудаденется. И будет дома сидеть, детей воспитывать, мужа любить, ни к чему другомуона не приспособлена. А я уж тут как-нибудь одна проживу. Тем более в последнеевремя появился шанс найти постоянную работу. В одном издательстве уже давнодавали мне делать компьютерные наборы — вводить и редактировать тексты. Толькораньше это было от случая к случаю, но в последнее время у меня появился шансработать там постоянно.

Теперь надо только подождать, пока Лизавете исполнитсявосемнадцать, а потом писать письма, слать фотографии и выбирать не спеша. Наэто уйдет год, может, и больше, все равно нам торопиться некуда, троглодитукакому-нибудь я ее не отдам — с голоду не помираем! А уж потом, когда япристрою дочку, займусь собой, оденусь поприличнее, сделаю в квартирекосметический ремонт, возобновлю встречи со своим любимым человеком, если ктому времени он захочет со мной знаться. А если нет, найду другого. Все-такигоды идут, давно пора вспомнить, что я женщина.

И пока я так расслаблялась в промежутках между беготней исидением за компьютером, моя тетеха поднесла мне подарочек.

— Мама, — спокойно сказала она мне как-то вечером,как обычно, расчесывая волосы перед зеркалом, — я выхожу замуж.

— Да? — ничего не подозревая, поинтересоваласья. — И за кого это, интересно знать?

— За Валерика, ты его видела.

— За какого еще Валерика? — раздраженно спросилая, Лизка сбила меня с темпа, и я насажала в тексте ошибок.

— Ну за Валерика, ты его видела несколько раз, мы с нимуже четыре месяца.

— Четыре месяца — что? — Я оторвалась откомпьютера, чувствуя, что работать в этот вечер больше не придется. — Чтовы с ним четыре месяца — знакомы?