Я сунула в сумку карточки и пошла поближе к тому типу.Вокруг толпились какие-то тетки, кто-то совал ему валидол. Мужчина открылглаза, начал вставать, бормоча: «Ничего, ничего, все в порядке, это сосудистое,от духоты». Он встал, снял очки и пригладил усы. Усы были пышные, но какие-толишние на его лице, абсолютно ему не шли. Мужчина уже удалялся, торопливо иозабоченно. Я глядела ему вслед, недоумевая. В его походке, во всем его виде соспины было что-то знакомое.

***

Мужчине с букетом не повезло. В метро случилась какая-тоавария, он ждал минут семь, а потом смог сесть только в третий по счету поезд,потому что боялся помять букет, так было набито. Все время в толпе он держалбукет высоко над головой, так что его было хорошо видно. Выйдя на поверхностьна своей станции, мужчина с букетом вдруг вспомнил, что забыл дома записнуюкнижку и не знает точного адреса, куда идти. Он поискал глазами телефоннуюбудку и куда записать адрес. В кармане он ничего не нашел, странно, была жебумажка, которую сунула ему женщина в переходе чуть не силой. Да ладно, вон ихсколько стоит, все работу предлагают, жулики! Он схватил карточку у женщинывозле лотка с газетами и скрылся в телефонной будке. Его преследователь следилза ним издалека, чтобы не обнаружить себя, поэтому не видел всех манипуляций, азаметил только, как интересующий его объект после разговора по телефону записалчто-то на карточке и убрал ее в бумажник.

Дома в этот вечер стоял дым коромыслом, причем в самомбуквальном смысле слова. Мои дети сидели на кухне с Кристинкой, Лизаветинойшкольной подружкой. Мне кажется, Лизка поддерживает с ней дружбу назло мне,чтобы я не забывалась, всегда имея перед глазами пример гораздо хуже Лизаветы.Сама по себе Кристинка девчонка неплохая. Добрая и невредная, но мозгов у неенет совершенно. Кристинка вела отрицательный образ жизни, болталась у ларьков,иногда не ночевала дома. С грустью глядя, как на ее хорошенькой мордочкепроступает легкая одутловатость и ясно обозначаются мешки под глазами, яискренне желала, чтобы Бог дал ей хотя бы не ума, а бабьей житейской хитрости,тогда Кристинка смогла бы найти себе какого-нибудь парня и главное — егоудержать.

После рождения внука я сделала Лизавете строгоепредупреждение — выставить Кристинку вон.

— Она везде болтается, спит с кем попало, ты что,хочешь заразу в дом получить?

— Да что ты, мама, — хлопала глазами моякурица, — ты же сама говорила, что презервативы в каждом ларьке.

— Ну-ну, — вздыхала я.

В общем, ребенок вякал в комнате, а эти мерзавцы курили ипьянствовали на кухне — на столе стояли две бутылки «Монастырской избы». Хотелабы я знать, на какие деньги их купили? Утром зять стрельнул у меня десяткуякобы на молоко, но я сильно подозреваю, что на сигареты.

— Привет, — сказала я, стоя в дверях. —Ли-завета, ты с ума сошла, хочешь, чтобы ребенок стал алкоголиком?

— Мам, я немножко, — заныла Лизка, — это жесухое, чистый виноград… Кристинка принесла.

— Здрассте, теть Наташа, — закивалаКристинка, — вот, на заработанные деньги купила.

— И где же ты их заработала? — поинтересовалась я.

Лизка с мужем захохотали.

— Чушь несет какую-то, якобы мужик ей сто рублей простотак дал, за красивые глаза.

Кристинка не обижалась, но стояла на своем. Она началатуманную историю, про ларек, про Светку, про разноцветный букет. Я машинальнодвигала кастрюли и разбирала сумки с продуктами. Разноцветный букет роз менянасторожил, и Кристинка, гордая, что ее внимательно слушают, довольно связнопересказала мне историю про чайные розы и про двух мужчин, которые такдомогались букета. Задав несколько наводящих вопросов, я выяснила, что букет былтот же самый, что у того лохматого мужчины, которому я насильно всунулакарточку и который сел в метро на нашей станции, там, где живу я. И второй типбыл тот же самый. Очевидно, у него с продавщицей Светой была договоренностьпокупать в пятницу такой букет, а лохматый случайно перехватил. И я, вернее нея, а приятельница Людмила, должна была «этому букету» что-то передать, какую-тоинформацию. Интересно, какую? Последние слова я мысленно произнесла вслухсовершенно машинально, потому что все мысли вытеснил из головы абсолютновопиющий факт — кончились голубцы.

Когда мы жили с Лизаветой вдвоем, я, как всякая нормальнаяработающая женщина, в субботу брала дочку и шла на продуктовый рынок.Продуктов, купленных там по оптовым ценам, нам с Лизаветой хватало на неделю. Сзятем такая практика, сами понимаете, оказалась абсолютно неприемлемой — как нинабивай холодильник, еды хватало ровно на сутки. Дальнейшее показало, что такиепродукты, как сыр, ветчина, и прочие деликатесы следует из рациона исключить,если я хочу хотя бы просто удержаться на плаву. Валерик ел ветчину и сыр безхлеба, просто куском. Он считал, что много сэкономит на батонах. В полномотчаянии я обратилась за советом к подругам. Одна знакомая моей знакомой, укоторой были муж, двое парней, еще кот и собака, тоже мужского пола,высказалась категорично — с мужиками надо готовить! Это вы двое могли попитьчайку, поклевать что-нибудь — с мужчиной такой номер не пройдет.

Легко ей говорить, она не работает, только таскает сумки истоит у плиты, так все равно на два дня обед не получается!

«Возьми себя в руки!» — призвали подруги.

Дельный практический совет дала мне соседка-пенсионерка. Натриста семьдесят рублей пенсии не разбежишься, поэтому жизнь заставляет бытьизобретательной.

«Блинчики с мясом и рисом или с творогом, а такжеголубцы! — говорила соседка. — Готовишь сразу много, хватит нанесколько дней».

На несколько дней — вряд ли, но хоть на двое суток… И вотвчера я, как дура, целый вечер делала голубцы, налепила их тридцать семь штук,всю ночь видела во сне капусту, но зато два дня я могла быть спокойна.

Сегодня же, открыв кастрюлю, я увидела сиротливо лежащий надне один-единственный голубец, который мой заботливый зять оставил голоднойтеще.

— Это все? — холодно поинтересовалась я, указываяна голубца-одиночку.

— Да, мам, ты знаешь, они такие вкусные, Валерику оченьпонравились…

Тридцать семь штук! Ну конечно, вчера поели, и утром я недогадалась пересчитать, но все же — тридцать семь штук!

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я этоготроглодита.

Он не уловил иронии в моем голосе и ответил, вежливоулыбаясь:

— Спасибо, Наталья Евгеньевна, все хорошо.

Ночью, напившись вина, мои дети занимались любовью. Черезтонкую стеночку я слышала каждый звук. Ребенок плакал в кроватке, но они необращали внимания. Я натянула на голову подушку, но ничего не помогало — звукидоносились и так. Младенец прямо захлебывался, я еле сдерживалась, чтобы непостучать в стенку — не хватало еще, чтобы меня возненавидела собственная дочь!Может, брать внука на ночь к себе? Но тогда я не буду высыпаться и не смогуработать. Как будто сейчас я сплю! Надо будет переставить диван к другойстенке.