— Нет, знакомы мы дольше, почти полгода, а четыремесяца мы с ним… ну… это…

— И что дальше? — Я похолодела, предчувствуянедоброе.

— И теперь мы ждем ребенка, поэтому женимся, а ты скоростанешь бабушкой, — безмятежно улыбаясь, закончила эта ненормальная.

— Ты уверена? — почему-то шепотом спросилая. — Ты была у врача?

— Нет, еще рано, но тест показал.

У меня немного отлегло от сердца — оставалась надежда, чтовсе новомодные тесты врут. Пока врач не скажет, все неточно, а уж к врачу я еесама отведу.

— Но как же тебя угораздило? — завопила я теперьуже в полный голос. — Ведь презервативы есть в каждом ларьке!

— Это любовь. — Она по-прежнему улыбалась.

Первый раз в жизни у меня заболело сердце — деточки доведутдо могилы!

— Пока не выяснится точно, ни о чем не хочуслышать! — Я ушла спать.

Однако мои надежды не оправдались, все подтвердилось, и меняторжественно познакомили с Валериком, потому что хоть и видела я его несколькораз, но, убей Бог, не могла вспомнить. Вертелись еще из школы вокруг Лизкикакие-то парни, я по наивности не придавала этому значения, думала, дети, дети,вот тебе и дети!

Глядя на дочь с женихом, стоящих в коридоре, я поняла толькоодно: мой внук будет красивым. Валерик был росту метр девяносто, широкоплечий,светловолосый и голубоглазый, про Лизавету я уже говорила. Во всем остальномВалерик был форменный балбес. Он был старше Лизы на полтора года, учился где-точерез пень колоду, чтобы в армию не забрали, и подрабатывал, но заработанныхденег ему едва хватало на пиво и сигареты. Однако сам себя Валерик очень уважали считал достойным человеком — как же, женится на девушке, а не бросает. О том,что он сможет дать жене и будущему ребенку, Валерик как-то не думал. Егородители — мать и отчим, обрадовались предстоящей свадьбе до неприличия. Онихотели спихнуть его к нам жить сразу же, но я уперлась — пускай кормят его ещеполтора месяца, до дня регистрации, а у нас и так забот хватает. Сказать, что ярасстраивалась, — значит, ничего не сказать. Я была в шоке, в ступоре, нанервной почве у меня начались расстройство пищеварения и аллергический насморк.Устроить такой финт! И кто подложил мне эту свинью? Любимая дочь! Все мечты инадежды пошли прахом, а кроме всего прочего, передо мной встали конкретныенерешаемые задачи: как прокормить молодых и на что купить приданое будущемувнуку.

На свадьбе моя новоявленная сватья с мужем сияли как блинына масленице, а я с трудом сдерживала слезы. Опять я кругом в дураках! Был одиннепутевый ребенок, стало двое, а скоро будет трое. И как я их всех прокормлю?

Однако действительность превзошла мои самые мрачные ожидания.Я была готова к тому, что у моего молодого зятя будет хороший аппетит, но чтобтакое…

«Ты просто никогда не растила парня, — говорилиприятельницы, — они все едят жутко много!»

Молодому, растущему организму Валерика требовалосьполноценное четырехразовое питание, порции он ел тройные. Кроме этого, он ещеперекусывал между завтраком и обедом и между ужином и завтраком, то есть ночью.Все остальное время он просто через каждые пятнадцать минут лязгал дверцейхолодильника, выуживая оттуда все, что найдет. Возможно, я преувеличиваю, нотолько слегка. Я старалась поменьше бывать дома, чтобы не расстраиваться привиде пустого холодильника, да мне и некогда было. Одной работы в издательствене хватало, пришлось вспомнить все старые связи и опять заняться рекламой,недвижимостью и так далее.

Мои дети ожидали своего ребенка сообща, зять тоже ел фруктыи витамины, чтобы ребеночек родился здоровеньким. Валерик очень быстро прижилсяв нашем доме. На мой взгляд, он чувствовал себя в нем даже слишком свободно. Я стараласьне показывать своего раздражения, но было трудно. Родился внук, теперь, кромевсего прочего, надо было еще покупать памперсы, и я нашла себе еще однухалтуру. Приятельница пристроила. С этой приятельницей, Людмилой, мыстолкнулись на улице. Раньше мы с ней работали вместе в той самойгосударственной организации, из которой нас всех выгнали на улицу. Людмила былапостарше меня и, как я помню по прошлым дням, очень работящая и серьезная. В товремя мы особенно не дружили, потому что Людмила была одинокая и ко всем нашимсемейным и родительским проблемам относилась спокойно. Однако теперь привстрече Людмила обрадовалась. Мы даже посидели с ней немного в кафе, вспомнилибылое. Я пожаловалась на безденежье, и Людмила, немного подумав, предложила мнеработу.

Есть такие люди, агенты, они стоят в подземных переходах, настанциях метро и раздают маленькие карточки, на которых написано «Работа», авнизу помельче телефон и имя-отчество, к кому обратиться… Иногда не телефон, аадрес. Название фирмы или организации присутствует очень редко. Скажу сразу,какую работу я предлагаю людям, я понятия не имею. Как говорится, не знаю изнать не хочу. Я просто сую карточки в протянутые руки, и все. Иногда кто-топытается задавать вопросы — что за работа, какая, но я таких сразуобрываю, — позвоните по телефону и сами все выясните. А не нравится — неберите. Мне с ними возиться некогда, у меня дома трое оглоедов голодные сидят,ждут, когда я приду и обед приготовлю. Раз в неделю надо заезжать за новымикарточками, их выдает в маленьком задрипанном офисе, сделанном из однокомнатнойквартиры, один тип, мы называем его Координатором. Он выдает карточки и нашужалкую зарплату, а также предупреждает, чтобы не вздумали хитрить и выбрасыватькарточки в помойку, у него, мол, есть проверяющие.

Недели три назад мы с Людмилой зашли к нему в офис вместе.Координатор молча выложил передо мной на стол пачку карточек и отпустил кивкомголовы, назвав место наверху станции метро, очень далекой от моего дома.Людмила вышла вскоре после меня расстроенная и сказала неуверенно:

— Слушай, у меня к тебе просьба. Не могли бы мы с тобойпоменяться местами. Сегодня с пяти до восьми вечера тебе надо постоятьтам-то. — Она назвала переход в метро на моей ветке, оттуда мне до домувсего четыре остановки.

Это хорошо, к полдевятого буду дома, помогу Лизаветевыкупать ребенка, а то у зятя руки дырявые. В прошлый раз ребенок чуть незахлебнулся.

— Мне это подходит, а в чем дело?

— В метро, — коротко ответила Людмила иотвернулась.

Действительно, я вспомнила, что у Людмилы была фобия — онасовершенно не переносила метро. Еще спускаясь по эскалатору, она начиналабледнеть, задыхаться, могла и сознание потерять. На работу в свое время онаездила только наземным транспортом, тратя на дорогу вдвое больше времени. Поэтомуотстоять три часа в переходе под землей для Людмилы было нереально.

— Ты вот что, — продолжала Людмила, — где-тооколо семи подойдет к тебе один такой с букетом — пять роз, желтые и розовые, испросит, так вот, для него сегодня ничего нет.

— А что ему нужно-то? — начала было я.

— Это тебе неинтересно, — твердо ответилаЛюдмила. — Твое дело передать.