программе защиты свидетелей, чтобы спасти от мести — вдруг за него найдётся кому мстить? Он бы уж постарался, чтобы так и решили.

Но что, если бы у них были дети? Дети, которым потом пожизненно нести клеймо отца-предателя, которые не смогут им гордиться, не смогут сказать своим сверстникам: "А вот мой папа…"

На миг Кайлас задохнулся от нечеловеческой тоски и боли. Сила свидетель — как бы он хотел, чтобы они у него были — женщина, которая будет ждать его, дети, которые будут гордо держать голову, называя его отцом… Но всё это он принёс в жертву уже тогда, в том скромном офисе никому не известной фирмы, подписывая документы о неразглашении.

У него не могло быть семьи. Никогда. Потому что прошлое всегда будет стоять у него за спиной, прошлое всегда будет отбрасывать на него свою тень, тень миралуки Джерека, научившего его не доверять никому.

Невозвратимая потеря. Одна из длинной череды невозвратимых потерь. Сколько их ещё будет, прежде чем его путь наконец закончится?

Кайлас вытянулся на койке, закрыл глаза. Скоро к нему подселят парня, который его заинтересовал. Не похож на убеждённого сторонника Альянса, и тем более не похож на террориста. Нужно будет его прощупать. Но прежде — войти в образ. Навесить на себя личину, которая на время станет его лицом. Балагур и весельчак, которому всё как с гизки вода, но себе на уме. Такой чаще располагает к себе соседа по каюте, больше похожей на камеру. И посмотреть, что удастся вытянуть из него, а потом уже решать, как поступить.

Ожесточившись за время своей тайной работы на Империю, Кайлас всё же старался избегать ненужных жертв. Каждая случайная смерть, которую он не смог предотвратить, долго саднила внутри, и списать её в неизбежные потери он не мог. Каждый, кто погиб так нелепо, потому что оказался не в то время не в том месте, был его личным просчётом. Увеличивать список таких просчётов он не хотел.

Парень мог оказаться здесь случайно, убеждённый, что просто помогает хорошим людям. Его могли обмануть, пообещав хорошую прибыль или плату. В этом случае нужно будет сделать всё, чтобы парнишка вернулся домой.

Но если он здесь потому, что разделяет убеждения террористов… Если он готов убивать и запугивать мирных людей, живущих своей жизнью, выполняющих требования закона и никому не причиняющих вреда…

Пощады не будет.

Глава 2

Тихо шумела вентиляция, рассказывая знающему человеку о том, какие системы у корабля работают, и в каком они состоянии. Из-за закрытой перегородки доносился гомон компании, которую Римон Рок оставил, в полной мере наслаждаясь одиночеством в спартанской каюте. Посторонних шумов почти не было, а значит, команда содержала свой корабль в хорошем состоянии.

Корабль. Свой корабль означает свободу. Свободу передвигаться куда хочешь, браться за ту работу, которую желаешь, и соблюдать то расписание, которое для тебя удобно.

Ради одного этого ты пойдёшь на край галактики и будешь танцевать с любым, самым склизким и зубастым партнёром.

Но для Римона корабль, оставшийся на базе Альянса, означал ещё кое-что. Корабль остался с ним, когда он стал сиротой в Клонические войны. Корабль остался с ним, когда он нашёл новую семью. Корабль служил ему верой и правдой, став частью его, как и он стал частью корабля

Это было его наследие. И если Римон расстанется с ним когда-нибудь, то это будет его личный выбор.

А потому за кораблём он был готов пойти даже дальше, чем на край галактики. И выполнить задание для шайки повстанцев было для него приемлемой платой.

«Хотя угнать корабль было бы быстрее», — ехидный голосок уже давно подтачивал его личный моральный кодекс чести. Он действительно мог угнать корабль. И его бы даже не сбили на взлёте. С хорошей такой вероятностью. Но местные приобрели корабль вполне законно, а потому корабль был их. И воровать чужой корабль Римон не собирался. Он не был вором, он был контрабандистом.

Звёзды… В каюте грузовика, везущего его к его цели, ячейке террористов, не было даже маленького иллюминатора, чтобы увидеть их свет. Чарующий и успокаивающий. Именно спокойствия парню сейчас хотелось больше всего.

За разговорами с местной братией он понял одно — жизнь они ценят даже меньше, чем технику. И сейчас он направлялся в их логово, и должен был сойти за одного из них

Нет. Не сойти. Стать одним из них. Жизнь врага — желанный трофей. Уничтожать всё вокруг. Большой сопутствующий урон и потери — ещё лучше. Таким он должен быть.

От такой мысли ему стало не по себе. Словно с разбегу вляпался в лужу грязи. Он никогда не стремился убивать. Всегда сводил урон к минимуму. Идеальная работа та, о которой знают только он и заказчик. Ему нужно было перестать быть собой. Стать тем, кто висел на таблоидах «Их разыскивают». Опасным рецидивистом, сбившим патруль и сбежавшим с Оово IV.

Если он останется собой, то, скорее всего, проживёт не слишком долго. И радостными последние мгновения его жизни назвать будет трудно.

Осмотрев каюту, Римон сел на единственную койку. Она была жёсткой, покрытой каким-то гладким немарким материалом, а местный снабженец забыл добавить даже банальную подушку. Заложив руки за голову, Рок растянулся на ней во весь рост и закрыл глаза. На лице заиграла улыбка довольного собой человека. Его могли не только прослушивать, но и камеру установить.

Корабль. Его корабль. Он стоит того, чтобы станцевать с этой братией.

Римон понятия не имел, что делать дальше, какими методами вливаться в коллектив террористов, что нужно делать и что делать не нужно. Точнее, знал. Поменьше разглагольствовать, быть идейным и жестоким.

Последнее ему тоже было не по душе. Он знал, что такое жёсткость. Зачастую старался быть жёстким. Но жестоким? Никогда. Ну, точнее, никогда умышленно.

Непонятно было, сколько времени оставалось до прилёта, поэтому Римон принял самое логичное решение в этой ситуации — поспать.

Пояс астероидов

Взяв свои вещи, Рок вышел из каюты и, бегло оглянувшись, направился к ангару, из которого пришёл. Всё равно его должны были встречать. Так что потеряться или уйти не туда он не боялся.

У шлюза уже толпилась группа завербованных. На Римона они косились со смесью подозрения, опаски и уважения — похоже было, что ему знатно перемыли кости, пока он спал, и уж что там наговорили наёмникам о нем, оставалось только гадать. Шлюз открылся, тяжёлая плита люка уползла в сторону, освобождая проход в переходную камеру. Когда