Хотя, конечно, сам мажордом был слишком умен, чтобы заявлять об этом вслух.

Оби-Вана отпустили в обмен на свободу Ванбо, и наоборот. Для Турибла единственным способом сохранить лицо было сделать вид, будто нападение вышло спонтанным. И пока гости не убрались с планеты, стоило благоразумно ему подыграть.

Но если Турибл полагал, что обставил Квай-Гона, то он очень сильно ошибался.

– В очередной раз приношу извинения за это ужасное недоразумение, – ровным тоном проговорил мажордом. Он продолжал мерить шагами комнату, и полы его длинного темно-оранжевого кафтана проносились над самым паркетом, раз за разом открывая босые ноги. – Будьте уверены, охранников примерно накажут – хотя и оставят в живых из уважения к обычаям джедаев.

– Рад это слышать. – Квай-Гон сделал еще глоток и добавил: – Это досадное недоразумение не должно омрачать нашего путешествия.

Турибл с улыбкой поклонился, черные кудри упали на лицо:

– Вы само великодушие.

– Так говорят, – сухо отозвался Квай-Гон. – Меня также весьма интересует, что именно происходит с сельхозпродукцией, которая поставляется по Трайлесскому торговому пути. Тем более что реестры поставок в близлежащих системах, похоже… весьма неточны.

Этот неожиданный переход в наступление не смутил Турибла:

– Нам и самим интересно. Так много кораблей исчезло неведомо куда, и так внезапно… Уверен, Республику это тревожит.

– «Тревожит», пожалуй, слишком сильное слово. Но эти перебои нарушают ход вещей, и в конце концов Республика примет все необходимые меры, чтобы защитить поставки.

Турибл снова наклонил голову, но в его ответе уже не чувствовалось угодливых ноток:

– Приятно слышать, что Республика так хорошо защищает своих многочисленных граждан.

Конечно же, Квай-Гон знал, что хатты захватывают корабли, забирают грузы и продают продовольствие голодающим независимым планетам Внешнего кольца. И Турибл знал, что Квай-Гон знает. Но коль скоро Квай-Гон мог заставить хаттов это прекратить – по крайней мере, на какое-то время, – в прямой конфронтации смысла не было. Она могла вылиться только в кровопролитие, по итогам которого Республика предстала бы сильной и победоносной. Хатты на несколько месяцев погрузились бы в хаос внутривидовой борьбы, по итогам которой на вершину выдвинулись бы новые криминальные авторитеты, ведущие себя точно так же.

– Порой складывается такое чувство, – пробормотал Квай-Гон, – что в нашей Галактике никогда ничего не меняется.

Турибл выпрямился, не зная, как реагировать на эту перемену темы разговора. Сложив руки на груди, он нахмурил темные брови:

– Вы в самом деле так считаете, джедай?

Когда-то Квай-Гон верил, что великие преобразования к лучшему возможны. Что эти преобразования были предсказаны тысячи лет назад мистиками джедаев. Как молод он тогда был. Как наивен и оптимистичен.

Время сделало его мудрее.

– Не бывает ничего статичного, – сказал рыцарь, – но разумные существа всегда остаются такими же.

Турибл отрицательно покачал головой.

– Перемены приходят, когда мы их меньше всего ждем… но они приходят. – Сейчас мажордом держался более настороженно, чем когда Квай-Гон приставил меч к шее Ванбо. Его темные глаза искали во взгляде Квай-Гона что-то неуловимое. – Кто знает, какие изменения мы еще увидим на своем веку?

– Приятное местечко этот Алдераан, – сказала Рахара Уик, когда «Мерикс» начал отдаляться от планеты. – Красивое. Спокойное.

– И полное простаков, – довольно прибавил Пакс Марифер. – Люблю такие планеты.

– И хорошо. Потому что здесь мне меньше всего хотелось бы заиметь проблем.

– Почему? – нахмурился Пакс. – Практически всюду штрафы куда суровее.

Рахара скрестила руки на груди:

– Угу, но на Алдераане мы не смогли бы откупиться.

– До отвращения высокоморальный народец, да? Нам с тобой тут делать нечего, – сказал Пакс с озорной улыбкой. Порой ему нравилось делать вид, будто они куда более серьезные преступники, чем на самом деле.

Рахара, со своей стороны, иногда любила делать вид, будто они вообще никакие не преступники. В конце концов, они никому не делали зла. И не увозили ничего ценного с тех планет, которые посещали. Только камни.

Но простой камень с одной планеты на другой становился драгоценным.

Взять, к примеру, Алдераан. Его главный архипелаг был практически весь покрыт мелкозернистым беловатым камнем, который чаще всего использовали как гравий. Но стоило привезти этот камень на Родию – показать его родианцам, чьи глаза воспринимали волны, которых люди не видели, – и он становился прекрасным, сверкающим, ярким. Редким.

Тысячи лет назад, в эпоху легенд, когда изрядной частью Галактики правили ситхи, самоцветами можно было свободно торговать. Но если завалить рынок ценным товаром, это может девальвировать стоимость этого товара. Иногда это приводило к масштабному разграблению или к нелегальной добыче на тех планетах, чей заурядный камень в других местах находили экстраординарным. Приток таких самоцветов мог даже обрушить экономику планеты. Поэтому были введены строгие правила, регулирующие или даже запрещающие торговлю большинством драгоценных камней.

Рахара и Пакс просто… делали вид, будто этих правил не существует. Вызвать крах экономики целой планеты они не могли – уж точно не вдвоем. Как сказал ей Пакс, когда нанимал в качестве второго пилота и аналитика: «Кто вообще обратит внимание, если мы возьмем ту горстку, которая поместится в трюме “Мерикса”? Кто от этого обеднеет? Так почему бы нам чуточку не разбогатеть?»

Рахара не видела причин для возражений. Они ведь не были настоящими злодеями.

Но все равно время от времени приходилось себе об этом напоминать.

Их можно было бы назвать весьма странной парочкой: у Рахары было, мягко говоря, трудное детство, и всему, что умела, она научилась сама, тогда как Пакса воспитывали дроиды, чьи банки памяти вмещали океан информации – дроиды, у которых не было никакой иной работы. Рахара была высокая, с золотистой кожей и прямыми иссиня-черными волосами, которые спадали до пояса. Пакс – на несколько сантиметров ниже, с жесткой щетиной, которая торчала вверх, будто его било током, и такой бледной кожей, что его иногда спрашивали, не родился ли он на планете, чьи обитатели живут под землей. Его одежда всегда была самого лучшего качества, но выглядела неопрятно и немного мешковато на костлявом теле. Рахара носила обычный черный рабочий комбинезон, который купила по дешевке в космопорту, его можно было приспособить почти под любой местный стиль, добавив простой плащ или шапочку. Оба были людьми – на этом сходство заканчивалось.

«Почти все нас игнорируют, принимая за рассеянного ученого и его пилота из низов», – подумала Рахара. Ее это устраивало. Главное, что их игнорировали. Не замечали. Сразу забывали.