– И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив стольвпечатляющий curriculum vitae[4] этого человека. Но… – тутона игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, – одиниз наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можновыразиться, интригующее вступление.

И она показала номер бостонского журнала.

Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла?

Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотскойстатьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустяаудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.

– «Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовойинформации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватиканеопределенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку„интриганов“». – Тут она умолкла и обратилась к аудитории: – Хотитепослушать еще?

Ответом были дружные аплодисменты. Нет, кто-то должен ееостановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок:

– «Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых нашихмолодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, всвои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И егоочарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток,действует „прямо как шоколад на уши“».

Зал так и грохнул от смеха.

Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последуетдальше – пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». И поскольку сегодняон опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери,то решил срочно предпринять какие-то меры.

– Благодарю вас, Моник, – сказал Лэнгдон, поднялся исошел с подиума. – В этом бостонском журнале определенно работают люди,наделенные даром художественного слова. Им бы романы писать. – Он вздохнули оглядел аудиторию. – И если я только узнаю, кто приволок сюда этотжурнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон.

Все снова дружно расхохотались.

– Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня квам поговорить о власти символов…

Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона.

Он обреченно вздохнул и снял трубку:

– Да?

Как и ожидалось, это снова был портье.

– Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Ноя звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал,может, лучше предупредить вас.

Лэнгдон проснулся окончательно.

– Так вы направили его ко мне в номер?

– Прошу прощения, месье, но человек такого ранга… Простоподумал, что не вправе останавливать его.

– Да кто он такой наконец?

Но портье уже повесил трубку.

И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь. Лэнгдоннехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Оннакинул халат и направился к двери.

– Кто там?

– Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. –По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. – Ялейтенант Жером Колле. Из Центрального управления судебной полиции.

Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, илисокращенно ЦУСП? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что вСША ФБР.

Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов.На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да исам мужчина в синей форме был невероятно худ.

– Я могу войти? – спросил Колле.

Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающийвзгляд лейтенанта.

– А в чем, собственно, дело?

– Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одномчастном деле.

– Прямо сейчас? – удивился Лэнгдон. – Но ведь ужеза полночь перевалило.

– Сегодня вечером вы должны были встретиться с кураторомЛувра, я правильно информирован?

У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно,он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции ипоболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.

– Да. Но откуда вы знаете?

– Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.

– Надеюсь, с ним все в порядке?

Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный«Поляроидом».

Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел.

– Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра.

Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и егоотвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:

– Но кто мог сделать такое?!

– Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам,учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться сСоньером.

Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущениюпришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У неговозникло тревожное ощущение deja vu[5]. Чуть больше года назадЛэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще черездвадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане.Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имеломесто.

Агент взглянул на часы:

– Мой капитан ждет, сэр.

Но Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремленына снимок.

– Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно…

– Он отравлен?{1} – предположил агент.

Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:

– Просто представить не могу, кто мог сотворить такое…

Агент помрачнел.

– Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке… –Тут он запнулся. – Короче, месье Соньер это сам с собой сделал.