– И все до одной настоящие? – спросил Лэнгдон, кивкомуказав на камеры.

– Конечно, нет, – ответил Фаш.

Лэнгдон не удивился. Видеонаблюдение в таких больших музеяхслишком дорого и неэффективно. Чтобы проследить, что творится на акрахзанимаемой музеем площади, Лувру следовало бы нанять несколько сот техническихсотрудников. А потому большинство крупных музеев использовали в охране такназываемую систему сдерживания. Не держите воров за пределами. Держите ихвнутри. Система активировалась при любом прикосновении к экспонату, на пульттут же поступал сигнал, все входы и выходы сразу же блокировались, излоумышленник оказывался за решеткой еще до прибытия полиции.

Впереди, из глубины отделанного мрамором коридора, эхомотдавались голоса. Похоже, шум доносился из помещения в виде большого алькова,находившегося по правую руку. Оттуда в коридор лился яркий свет.

– Кабинет куратора, – объяснил капитан.

И вот наконец Лэнгдон очутился в святая святых – роскошномкабинете Соньера. Стены, отделанные деревом теплого оттенка, на них работыстарых мастеров, огромный старинный письменный стол, а на нем – двухфутоваястатуя рыцаря в доспехах и при полном вооружении. В помещении находилосьнесколько агентов, они говорили по мобильным телефонам, что-то записывали. Одиниз них сидел за письменным столом Соньера и печатал на портативном компьютере.Этой ночью кабинет куратора превратился в настоящую штаб-квартиру Центральногоуправления судебной полиции.

– Messieurs! – громко сказал Фаш, и все мужчины разомобернулись. – Ne nous dérangez pas sous aucun prétexte.Entendu?[13]

Все присутствующие дружно закивали в знак того, что поняли.

Самому Лэнгдону не раз доводилось вешать на дверь номера вотеле табличку с надписью «NE PAS DERANGER», а потому смысл приказа капитанабыл ему ясен. Фаша и Лэнгдона не следовало беспокоить ни при какихобстоятельствах.

Оставив коллег в кабинете, Фаш вышел и повел Лэнгдона дальшепо полутемному коридору. Впереди, ярдах в тридцати, виднелся вход в самуюпопулярную часть Лувра под названием la Grande Galerie, казавшийся бесконечнымкоридор, где на стенах были развешаны самые ценные в музее произведения,шедевры итальянской живописи. Лэнгдон уже догадался: именно там и нашли телоСоньера; на снимке, сделанном «Поляроидом», был отчетливо виден знаменитыйпаркетный пол Большой галереи. Они приблизились, и тут Лэнгдон увидел, что входперекрыт высокой и толстой стальной решеткой, похожие использовались всредневековых замках для защиты от мародерствующих армий.

– Система сдерживания, – заметил Фаш, когда они подошлик решетке.

Даже в темноте препятствие выглядело грозным инепреодолимым, казалось, оно может и танк остановить. Лэнгдон началвсматриваться сквозь толстые прутья в полутемные лабиринты Большой галереи.

– После вас, мистер Лэнгдон, – сказал Фаш.

Лэнгдон удивленно обернулся. После меня, но как и куда?..

Фаш указал на нижнюю часть решетки.

Лэнгдон присмотрелся. Сначала он просто не заметил втемноте. Решетка была приподнята фута на два, достаточно, чтобы проползти подней.

– Эта секция пока еще закрыта для службы безопасностиЛувра, – пояснил Фаш. – Моя команда из научно-технического отделаполиции только что завершила осмотр. – Он сделал приглашающий жест. –Прошу вас. Пролезайте.

Лэнгдон смотрел на узенькую щель в основании решетки,проползти здесь можно было разве что на брюхе. Шутит он, что ли?.. Нависающаярешетка напоминала гильотину, готовую и любой момент обрушиться и раздавитьнепрошеного гостя.

Фаш проворчал что-то по-французски и взглянул на часы. Апотом опустился на колени и протиснул свое довольно упитанное тело в щель.Оказавшись по ту сторону решетки, он выпрямился и выжидательно уставился наЛэнгдона.

Лэнгдон вздохнул. Встал на колени, потом уперся ладонями впаркетный пол, лег на живот и прополз под решеткой. Оказавшись на полпути, онзацепился воротником твидового пиджака за край железного прута и пребольноударился о него затылком.

Просто прелестно, Роберт, сказал он себе и с трудом поднялсяна ноги. И тут же ему стало ясно, что его ждет очень долгая ночь.

Мюррей-Хилл-плейс – новая штаб-квартира и деловой центр«Опус Деи» находились в Нью-Йорке, по адресу Лексингтон-авеню, 243.Строительство здания обошлось в 47 с лишним миллионов долларов, венчала егобашня площадью 133 000 квадратных футов, выложенная из красного кирпича иизвестняка, добываемого в штате Индиана. Авторами проекта были архитекторы избюро «Мей и Пинска», в здании находилось свыше ста спален, шесть столовых,библиотеки, гостиные для отдыха, конференц-залы, офисы. Весь семнадцатый этажбыл отведен под частную резиденцию. На втором, восьмом и шестнадцатом этажахрасполагались часовни, украшенные резьбой по камню и отделанные мрамором.Мужчины могли пройти в здание через главный вход, выходящий наЛексингтон-авеню. Женщины пользовались входом с боковой улицы и, находясь вздании, были постоянно отделены от мужчин «акустически и визуально».

Чуть раньше тем же вечером владелец апартаментов насемнадцатом этаже, епископ Мануэль Арингароса упаковал небольшую дорожную сумкуи переоделся в традиционную черную сутану. Обычно он подпоясывал сутанупурпурным поясом, но сегодня ему предстояло путешествовать среди обычных людей,а потому он предпочел не привлекать внимания к своему высокому рангу. Лишьочень наметанный взгляд смог бы оценить его четырнадцатикаратное золотое кольцоепископа, украшенное пурпурным аметистом в окружении крупных бриллиантов, имитру с аппликацией ручной работы. Перекинув сумку через плечо, он прочел просебя краткую молитву, вышел из своих апартаментов и спустился в вестибюль, гдеего поджидал водитель, готовый отвезти в аэропорт.

И вот теперь на борту авиалайнера, следующего коммерческимрейсом до Рима, епископ Арингароса всматривался в иллюминатор и видел внизутемные воды Атлантического океана. Солнце уже зашло, но епископ знал, что егозвезда скоро должна взойти. Сегодня мы выиграем эту битву, подумал он и еще разподивился тому, что всего лишь несколько месяцев назад чувствовал себясовершенно беспомощным перед лицом врага, угрожавшего разрушить его империю.