Пока он говорил, предугадывая мои вопросы, я внимательно наблюдала за выражением его глаз, следила за каждым его жестом, прислушивалась к интонации его голоса. Внешне все выглядело абсолютно естественным, без всякой доли наигранности. Говорил он просто, убедительно и искренне. И все же слова его не только не успокоили, а ввели меня в еще большее состояние тревоги. Но это, скорее, из области иррационального. Где-то глубоко внутри, в дебрях подсознательного, совершенно иначе звучал его голос, совершенно иначе моим вторым «я» воспринимались его ответы. Это как две теоремы о параллельных двух прямых – Евклида и Лобачевского. И та и другая имеют место быть, и кто из авторов прав – большой вопрос. А пока мы сидели за столиком, моя нервная система выстукивала в висках только одну команду: обработай клиента до конца. И я продолжала обрабатывать.

– Простите за бестактность, но поскольку это касается не только моего журналистского имени, но и личной безопасности, хотелось бы задать несколько вопросов, и если бы вы ответили так же искренне, я была бы вам очень благодарна. Есть две стороны любой скандальной публикации: те, кто заказывает, и те, против кого направлен этот заказ. И поверьте моему журналистскому опыту, победителем не всегда является заказчик. Тут уж как повезет – орел или решка. И журналисту, прежде чем напечатать материал, надо подбросить монету и желательно выиграть. Вы наверняка знаете, не все журналисты умирают своей смертью. Если материал, как вы утверждаете, достоверный, в чем я почти не сомневаюсь, то почему бы эти факты не передать компетентным органам? Я бы даже выразилась точнее, почему компетентные органы, зная о злоупотреблениях, не принимают меры? Напрашивается вывод – значит, у другой стороны, которую не любит ваш заказчик, есть серьезные аргументы, не позволяющие предать это дело огласке. И еще, на всякий случай, хотелось бы знать размер моего гонорара.

Этот вопрос оказался самым легким. Я тут же получила ответ. Такие деньги я не только никогда не держала в руках, но даже и представить не могла, что такое возможно.

Я с уважением отнеслась к оценке моего труда и высказала еще одно профессиональное соображение. Одно дело, когда заказчик дает реальную фамилию, и другое, когда под публикацией ставится подпись журналиста. В последнем случае речь идет о журналистском расследовании, и здесь, чтобы обезопасить себя, мне нужно четкое объяснение, где и при каких обстоятельствах я в борьбе за справедливость и экономическую безопасность страны добыла этот материал.

Удовлетворенная собой, я закончила монолог.

Он не заставил себя долго ждать.

– Я читал многие ваши публикации, слышал о вас, и не только от супруга, но вы превзошли все мои ожидания. Имя заказчика я вам назвать не могу, и не потому, что вам не доверяю, а потому что, во-первых, таковы правила игры, а во-вторых, вы не поверите, но это чистая правда, – я и сам не знаю. Да, чуть было не забыл, я тут принес вам дополнение к материалу, который передал раньше. – Он протянул мне видеокассету. – Как только посмотрите, пожалуйста, позвоните.

Он пригласил официантку, рассчитался и, ни словом не обмолвившись о публикации, пожелал мне удачного дня и удалился.

Я попыталась закурить, но у меня начался жуткий кашель. На меня стали обращать внимание. Все выглядело странным. Стало жалко себя. Теперь я не сомневалась, что со мной играют в кошки-мышки, и неизвестно, сколько времени я могу просуществовать в роли мышки. Не терпелось поскорее прийти домой и посмотреть кассету.

Устроившись поудобнее в кресле, я нажала на кнопку пульта.

Первые две минуты на экране был только небольшой загородный дом в живописном месте на берегу озера. И тут в кадре появилась я с хорошо знакомым мне человеком. Мы сидели на диване за журнальным столиком, пили вино и целовались. Затем отправились в спальню и там занимались любовью.

Как только пленка закончилась, из моей груди, словно из глубокого колодца, вырвалось только одно слово: «О Боже!» Я слышала, как стонет моя душа.

В пустой комнате в полной темноте раздался незнакомый голос: «Вот и всё». И этот голос принадлежал мне.

Минуты превратились во множество ядовитых змей, которые терзали мое воспаленное сознание. У меня было только одно желание – как можно скорее присоединиться к этим пыткам и истязать, безжалостно истязать свое ничтожное тело. Единственное, чего я желала, так это забытья. Но судьба мне уготовила другую участь.

Несмотря на поздний час, я позвонила тому самому человеку, который только что был рядом со мной на экране и с которым мы давно не виделись, и попросила срочно ко мне приехать. Он, полусонный, что-то пробормотал в ответ, но я его не слышала и настойчиво повторяла: «Срочно приезжай. Это касается не только меня. – И добавила: – Завтра будет поздно».

Чтобы как-то заполнить время до его приезда, я попыталась восстановить в памяти не только встречу, запечатленную на видеокассете, но и все, что нас связывало. Начала выстраивать все в хронологическом порядке. До знакомства с мужем я почти три года ни с кем не встречалась. С ним мы прожили два года. Следовательно, запись минимум пятилетней давности. Да что это такое? Кому пять лет назад понадобилось следить и фиксировать на пленку интимные встречи двух никому не известных журналистов, тем более не обремененных семьями? Этот вывод так меня «порадовал», что мне захотелось выть. Какое-то наваждение. Я начинала терять контроль над собой. Если все, что происходит со мной, реальность, то что тогда есть мистика?

Размышления прервал звонок в дверь. Я открыла. На пороге стоял мой старый знакомый, коллега по перу. Я проводила его в комнату и, ни слова не говоря, включила видеомагнитофон. Все время, пока шла запись, он сидел, как школьник за партой, теребя руками колени. При этом его шея была так вытянута вперед, что, казалось, еще мгновение – и он уткнется носом в происходящее.

Сюжет закончился, и мы начали разглядывать друг друга. С момента последней встречи прошло довольно много времени. Я как-то не интересовалась его судьбой и, честно говоря, даже не знала, где и чем он теперь занимается. Как выяснилось, он женат, с карьерой тоже все в порядке. Назначен заместителем главного редактора одной приличной газеты.

– Как тебя угораздило? – и он показал на лежащую на столе кассету. – Ты опять влипла в какую-то историю?

Тут уж я не выдержала.

– По-моему, на кассете не одна я. Нет, ты мне лучше скажи, что это за домик ты нашел, где снимают такие любопытные фильмы? А может быть, ты это сам и подстроил?

– Домик как домик. Владельцем был мой хороший знакомый, несколько лет прошло, как я потерял с ним связь. Знаю только, что у него были какие-то неприятности с законом, он все продал и уехал, кажется, за границу. Я не спрашиваю, откуда у тебя эта кассета. Но это шанс. Думаю, им нужны не мы с тобой голые в постели, а твои журналистские услуги. Прошу тебя, уступи. Мне тридцать семь лет, у меня только начала налаживаться жизнь – семья, работа… И вдруг все прахом.

Я посмотрела на часы. Было четверть третьего ночи.