Мне показалось, что он сочувственно посмотрел на меня и произнес: «С кем не бывает».

На этой дружелюбной ноте мы расстались.

Я надеялась, что моя встреча с главным редактором поможет мне выбраться из лабиринта предчувствий и тревог. Посмотрела на часы. Он ждал меня не меньше чем минут сорок. Я позвонила и извинилась за опоздание.

Он был сама любезность. Зная его педантизм, я удивилась. Его голос меня просто убаюкал. «Ничего, не торопись, я подожду». Он сказал это так, что мне даже показалось, он опасается, как бы я не передумала или со мной не случилось какого-нибудь происшествия по дороге. И он был прав. Уж больно часто в последнее время я оказываюсь действующим лицом самых неожиданных приключений.

И вот я уже в ресторане. Мы стоим друг против друга, скрывая наше волнение за долгим рукопожатием. Накрыт шикарный стол. Я немного растерялась. Я уже не помнила, когда последний раз сидела в ресторане в компании интересного мужчины. Захотелось выпить хорошего вина, забыть, зачем пришла, и получить удовольствие от вечера, от собеседника, от неожиданной встречи. Ведь жизнь, несмотря на свою протяженность, быстротечна. Особенно чувствуешь ее пульс, когда с одной стороны тебе дышат в затылок отчаяние и депрессия, а с другой восторженно и доверчиво – радость предстоящих ощущений. Справиться с этим трудно. Тем более если ты молода и сумасбродна. Ты чувствуешь, как в твоих жилах закипает кровь, тебя бросает в жар, косметика не спасает, ты становишься до неприличия румяной и одним махом посылаешь ко всем чертям все тяготы и заботы.

Вся моя журналистская карьера была связана с его газетой. Когда мы познакомились, он уже занимал пост главного редактора и был опытным и матерым журналистом. У него была легкая рука. Но это было не главное достоинство. Он удивительно чувствовал людей, особенно нас, журналистов. Всегда четко знал, чего хочет читатель, благодаря ему наша газета стала узнаваемой и престижной. Он был мастером создавать газеты и их раскручивать. До прихода к нам у него уже осуществились два таких проекта, и оба удачные. Это был его бизнес. Говорят, он на этом прилично заработал. Наши хозяева ценили его способности и очень хорошо ему платили. Постепенно он отошел от журналистики, увлекся политикой и стал сильным менеджером с репутацией профессионала. Тираж газеты постоянно рос, реклама была самой дорогой, газета считалась респектабельной и незаангажированной, что делало ее в глазах истеблишмента очень привлекательной. Ведущие политики с удовольствием появлялись на ее страницах. Поговаривали, что хозяева подарили ему часть акций. Поэтому сейчас передо мной сидел не просто блестящий журналист, но и процветающий бизнесмен. К счастью, он не бронзовел и всегда был увлеченным и заинтересованным собеседником. Весь коллектив его любил и уважал. Безусловно, у него были свои слабости. Правда, он пытался их тщательно скрывать за маской вальяжного и немного ироничного интеллектуала. Ему это плохо удавалось, но тонкий, цепкий ум и удивительные способности делали его практически неуязвимым.

Разговор не клеился. Он сделал мне несколько комплиментов. Я очень осторожно спросила его о газете. Я всегда боялась получать ответы на вопросы, которые касались лично меня. То ли это было предчувствие чего-то непоправимого, то ли просто на генетическом уровне жил страх, прочными узами связанный с греховностью моей витальной души.

После моего вопроса он забеспокоился. Еще бы, я до сих пор не верю, что он мог так со мной поступить. Он закурил. За все время нашего знакомства я никогда не видела его курящим. Улыбка исчезла. Морщины на лбу проступили глубокими бороздами.

– Видишь ли, с момента твоего исчезновения произошло очень много событий. Я бы даже сказал, исторических. – Он попытался пошутить, но я не отреагировала, и он продолжил: – Я больше месяца не мог тебя найти. Твой телефон молчал. Я знаю, ты на меня злишься за приказ, за трудовую книжку, за публикацию, наконец. Но у меня не было времени на раздумья. Надо было принимать решение, а ты как сквозь землю провалилась. Давай все по порядку. После нашей последней встречи, точнее, не прошло и пяти минут, как ты покинула кабинет, раздался телефонный звонок. Звонил высокопоставленный чиновник из компетентных органов. Он каким-то образом узнал о предстоящей публикации. Суть разговора сводилась к следующему: в мягкой ненавязчивой манере меня попросили подыскать другого автора для этой статьи. Мотивация была очень простой и убедительной. Предлагалось не втягивать тебя в полосу интриг и неприятностей, связанных с предстоящим скандалом после выхода материала, при этом упоминалась фамилия твоего мужа. Как только мой собеседник ее произнес, голос его сразу изменился, он стал жестким и принадлежал уже другому человеку. «Мы не можем в память о…» – и тут он закашлялся. Я воспользовался паузой и сказал, что лично знал покойного и с большим уважением отношусь к его имени. Но есть одна деталь. Речь идет о профессиональной этике. Я не имею морального права менять подпись под статьей без согласия автора. На это тут же последовал однозначный ответ: «Вы, конечно, правы, но это ваша проблема». Я уже собрался положить трубку, считая этот неприятный разговор оконченным, но не тут-то было. Мой собеседник еще более жестко произнес: «Не вздумайте откладывать публикацию. Материал должен выйти на этой неделе. И еще. Мы, – он сделал ударение на слове «мы», – очень вас просим оградить, – он назвал твою фамилию, – супругу нашего покойного друга от этого скандала. Учитывая, что история с ней зашла очень далеко, желательно, чтобы все вокруг, включая сотрудников вашей газеты, знали, что она у вас больше не работает». Такого хамства я не предполагал. «Так что, вы предлагаете ее уволить?» – язвительно спросил я. «Да», – ответил он и, перед тем как положить трубку, произнес фразу, которая у меня до сих пор звучит в ушах: «Если вы этого не сделаете, у вас будут неприятности похлеще тех, которые недавно пережила газета». Безусловно, он имел в виду твою последнюю публикацию и размер иска, предъявленного нам пострадавшей стороной.

Я долго не мог опомниться после этого разговора. Когда наконец пришел в себя и проанализировал мою беседу с ним, мне вдруг показалось странным, почему мой собеседник не представился и не назвал свою фамилию. Не припомню, чтобы когда-либо находился в таком дурацком положении. Я попытался себя успокоить, а может, это произошло случайно, просто он забыл назвать себя. Я решил проверить эту версию и обзвонил все телефоны известного мне заведения. Все напрасно. Никто и намеком не обмолвился о разговоре со мной. Все выражали удивление по поводу того, что от них хотят услышать. Я сделал вывод, что идет весьма серьезная игра. Это был не розыгрыш, а хорошо продуманный шантаж. Тот, кто мне звонил, дал четко понять, что, если публикация выйдет с твоей фамилией, газете конец, и что предыдущая история была ничем иным, как предупреждением. Я не мог даже предположить, каким образом тебя втянули в эту историю. Ясно было одно, тебе грозит серьезная опасность. Я начал срочно тебя разыскивать. Чем окончились поиски, ты знаешь. До выхода газеты оставалось два дня. Чтобы как-то тебя защитить, родился приказ и эта публикация.

– Вот оно что, а я и не знала, кого благодарить. Спасибо, что оставил меня без работы.

– Прекрати ерничать. Лучше послушай, – он продолжал говорить, жестикулируя, но меня уже с ним не было.