– Меня… – неожиданно Пуаро заговорил как иностранец, -… меня интересовать все направления, как политиков.

Мистер Джесмонд с сомнением посмотрел на него. Но, взяв себя в руки, сказал:

– Так я могу считать, месье Пуаро, что мы обо всем договорились? Вы поедете в Кингс-Лэйси?

– А как я объясню свое присутствие там? – не сдавался маленький бельгиец.

На лице мистера Джесмонда появилась уверенная улыбка.

– Это, полагаю, можно будет легко организовать, – сказал он. – Уверяю вас, что все будет выглядеть вполне естественно. А семья Лэйси вам наверняка понравится. Очаровательные люди.

– А вы не обманываете меня насчет центрального отопления на мазуте?

– Ну конечно, нет. – Было видно, что мистер Джесмонд сильно огорчен его недоверием. – Обещаю, что комфорт будет на высшем уровне.

«Tout confort moderne»[4], – подумал Пуаро, что-то вспомнив.

– Eh bien[5], – сказал он вслух. – Согласен.

Температура в вытянутой гостиной Кингс-Лэйси держалась на уровне комфортных шестидесяти восьми градусов[6]. Пуаро сидел возле одного из больших окон со средником и общался с миссис Лэйси. Хозяйка дома занималась шитьем – причем это не было шитье гобеленовым стежком или вышивка цветов по шелку. Вместо этого она занималась вполне прозаическим подрубанием кухонных полотенец. А занимаясь этим, продолжала говорить мягким, задумчивым голосом, который совершенно очаровал сыщика.

– Надеюсь, месье Пуаро, вам понравится Рождество в нашем доме. Будут только члены семьи. Моя внучка и внук со своим другом, Бриджет, которая приходится мне внучатой племянницей, моя кузина Диана и Дэвид Уэлвин, старый друг семьи. Но Эдвина Моркомб сказала, что именно это вы и хотите увидеть. Традиционное английское Рождество. А в мире трудно найти людей более традиционных, чем мы! Мой муж, знаете ли, живет в прошлом. Хочет, чтобы все оставалось так, как это было в те времена, когда ему было двенадцать и он приезжал сюда на каникулы. – Она улыбнулась своим мыслям. – Все то же самое, традиционное: наряженная елка, носки для подарков, суп из устриц и индейка – вернее, две индейки: одна вареная, другая жареная; а кроме того, рождественский пудинг с кольцом и пуговицей[7] и все такое. Правда, шестипенсовик мы не кладем, потому что в наши дни их уже не делают из серебра. Но все остальные ингредиенты – сливы из Элваша[8] и Карлсбада[9], изюм и миндаль, засахаренные фрукты и имбирь – добавляются непременно.

– У меня уже слюнки текут, мадам.

– Полагаю, что завтра к вечеру все мы будем страдать от несварения желудка, – заметила миссис Лэйси. – В наши дни люди не привыкли столь много есть, не так ли?

Ее прервали громкие крики и взрывы хохота за окном. Она выглянула на улицу.

– Не представляю, чем они там занимаются. Наверное, играют в одну из своих игр. Знаете, я всегда боялась, что Рождество здесь может показаться молодым людям скучным. Но нет, всё как раз наоборот… Понимаете, мои собственные сын и дочь, так же как и их друзья, имели какие-то свои, довольно рафинированные представления о Рождестве. Говорили, что все это ерунда и никому не нужная суматоха, тогда как гораздо лучше отправиться в какой-нибудь отель и там потанцевать. Но самое молодое поколение решило, что такое празднование очень привлекательно. А кроме того, – здесь в миссис Лэйси заговорила бабушка, – школьники и школьницы всегда голодны, не так ли? Мне кажется, что в школах их нарочно морят голодом. В конце концов, всем известно, что дети в их возрасте могут съесть почти столько же, сколько трое взрослых мужчин.

Посмеявшись, Пуаро сказал:

– Очень мило со стороны вашего мужа, мадам, что он согласился сделать меня участником вашего семейного празднества.

– Поверьте, мы оба в восторге, – ответила миссис Лэйси. – А если Гораций покажется вам немного неприветливым, – продолжила она, – то не обращайте внимания. Он, знаете ли, всегда такой.

В действительности же ее муж, полковник Лэйси, сказал буквально следующее:

«Не понимаю, зачем ты хочешь, чтобы один из этих чертовых иностранцев болтался у нас здесь под ногами в Рождество. Почему он не может приехать в другое время? Не терплю иностранцев!.. Ладно, ладно, значит, его сосватала нам Эдвина Моркомб? Хотелось бы знать, какое он к ней имеет отношение… И почему она не пригласит его к себе?»

«Потому что, как тебе отлично известно, – ответила миссис Лэйси, – Рождество Эдвина всегда встречает в „Кларидже“»[10].

«А ты ничего не замышляешь, Эм?» – уточнил муж, пронзив ее взглядом.

«Замышляю? – Она широко распахнула ярко-голубые глаза. – Конечно нет. С какой стати?»

Старый полковник Лэйси рассмеялся глубоким, раскатистым смехом.

«От тебя всего можно ожидать, Эм, – сказал он. – Когда ты напускаешь на себя этот невинный вид, то явно что-то замышляешь».

Вспомнив все это, миссис Лэйси продолжила:

– Эдвина говорила, что, возможно, вы сможете нам помочь… Я не знаю, как это можно сделать, но она рассказывала, что однажды вы здорово помогли ее друзьям, и как раз в ситуации, похожей на нашу. И я… но, может быть, вы не знаете, о чем идет речь?

Пуаро подбадривающе посмотрел на миссис Лэйси. Ей было почти семьдесят, держалась она так прямо, будто проглотила шомпол, и у нее были белоснежные волосы, розовые щечки, голубые глаза, нелепый нос и волевой подбородок.

– Я буду счастлив помочь вам, если смогу, – произнес Пуаро. – Насколько я понимаю, речь идет о неприятном случае страстного увлечения одной молодой девушки…

– Да, – миссис Лэйси кивнула. – Невероятно, что мне… э-э-э… захотелось рассказать вам об этом. Ведь вы для нас совершенно чужой человек…

– Да еще и иностранец к тому же, – понимающе добавил Пуаро.

– Вот именно, – согласилась миссис Лэйси. – Хотя в какой-то степени это облегчает мою задачу. В любом случае Эдвина думает, что вы можете знать нечто… как бы это сказать… нечто интересное об этом Дезмонде Ли-Уортли.