на то что общепринятое времяисчисление идет согласно сатурнианского году. Забавный факт.

Так что здесь сомнений быть не может. Но вот насчет причин деградации планеты есть много версий. Наиболее популярна версия о супер-оружии, применяемом в глобальную войну, развернувшуюся, по разным оценкам, от тысячи до полутора тысяч лет назад, во время последней цивилизации Земля или первой цивилизации Сатурн.

Войны — двигатель прогресса. Что ж, видимо наши предки довоевались до того, что смогли построить межзвездный корабль и прилететь сюда, на Сатурн. И сейчас мы, их потомки, заключаем научно-исследовательские союзы, организуем экспедиции, отправляем зонды к планете, поверхность которой, по данным с зондов сотрясают множественные взрывы с тяжелыми выбросами в атмосферу, плотность которой сделала ее непригодной к существованию.

Звучит невероятно.

И все же, эта история меня всегда вдохновляла. Всегда было интересно, какой она была, эта Земля, до того, как ее покинуло человечество. Как бы я хотела увидеть мир с тем биологическим разнообразием, которое рассчитали и которое предсказывают гиперионцы! Как бы я хотела внести свой вклад в развитие этой ветви науки!

К сожалению, в Союзе Рут уделяется гораздо большее внимание экспансиционным технологиям, так как наше государство не имеет в распоряжении собственной малой планеты, пригодной для терраформации.

Вот поэтому мне так важно получить выездную карту и поступить в высшую школу. Вот почему я здесь.

Разлепляю сухие губы. Хочу пить.

Ощупываю свои ладони, но не обнаруживаю на пальцах коммуникатора, чтобы связаться с внутренней системой помещения и подключиться к доступным мне устройствам. Шарю руками по одеялу.

Моя возня будет Мину. Она удивительным образом понимает меня без слов, вставляет мне в рот трубку, по которой поступает вода. Утолив жажду, я отпускаю ее и фокусируюсь на лице подруги, взирающей на меня с жалостью и озабоченностью. На глазах наворачиваются слезы.

— Родная! — Мина кидается ко мне и обнимает, бережно, но ощутимо, — Как же тебя угораздило! Ох, мы все думали, что ты окажешься в корпусе снабжения, а тебя, оказывается, записали в штурмовики! С ума сойти!

— Ну, так распорядилась распределительная шляпа, — тихо ворчу я.

Мина хмурится.

— Иногда ты говоришь такое, что сложно понять, о чем речь. Какая еще шляпа?

Я сама иногда не могла толком объяснить некоторые выражения, которые я любила ввернуть в своей речи. В самом деле, какая шляпа.

— На учениях тренеры сделали выводы, что я неплохо управляюсь с гравистанцией, — пояснила я.

— Понятно, — примирительно заключила подруга, помогая мне сесть, — Есть хочешь?

— Сколько я пробыла без сознания? — спохватилась я, — Включи транслятор, я что-то не могу найти свой ком.

— Ладно, но учти, врач запретил тебе смотреть новости.

Мина через собственный ком включает транслятор и переключает каналы.

— Что, все настолько плохо?

— Ты здесь, а значит, не все, — подруга говорит так, словно пытается заразить меня своим оптимизмом. Она останавливается на каком-то развлекательном канале и возвращается в кресло.

— Давно ты здесь?

— Почти с самого твоего прибытия, — Мина закусывает губу, — три дня. Мы с семьей как раз прилетели на Тетию. Гектору нужно пробыть здесь какое-то время по службе.

— А Гастан?

— Он был на дежурстве. Я связывалась с ним, сказал прибудет первым же рейсом, как только выбьет увольнительную, — Мина усмехается, — Он злой как черт, рвет и мечет. Говорит, что так и знал, и не надо было пускать тебя на службу.

Я невольно улыбаюсь. Кто бы его спрашивал. Но его взволнованность греет мне душу.

— Еще связалась с твоими родителями, успокоила их, сказала, что с тобой все в порядке. Убедила не прилетать. В их возрасте такие путешествия ни к чему. К тому же, к их прилету ты скорее всего уже будешь на ногах.

Я благодарно взглянула на подругу.

— Спасибо.

Она пожала плечами, мол, ничего особенного. Но я знаю, что ей тоже тяжело дались три бессонные ночи.

На дисплее транслятора разноцветные кадры детской игры сменяются заставкой псевдонаучной передачи «Кто и что» в духе мистицизма. Первые же кадры продемонстрировали Энцелад, а голос диктора начал вкрадчивой, пробирающей до костей интонацией рассказывать про планету и нашу миссию, снабжая общеизвестные факты многочисленными предположениями и домыслами. Я завороженно уставилась на мелькающие изображения.

— Что-нибудь известно про остальных? Что вообще говорят?

— Нет, правительство засекретило информацию. На основных каналах сообщают лишь краткие сведения. Основная версия — авария на танкере, несчастный случай, вызванный аномальными физическими условиями и стечением обстоятельств. Но поговаривают, не обошлось без мимасцев. Ну то есть гиперионцев на самом-то деле.

— Как же тебя пустили ко мне?

— Я пригрозила им сама знаешь кем. К тому же ты на обычной станции, Тет. Правда, ее совсем недавно отстроили и открыли, — Мина скорчила гримасу на очередную реплику, прозвучавшую из транслятора, — Слушай, давай я переключу, а?

Я поморщилась. Я на гражданской станции. Меня уволили?

— И что, оборонники даже не приходили?

— Ты знаешь, что я не люблю, когда ты их так называешь.

— Это еще почему? Из нас двоих если кому и обижаться на «оборонника» — так это мне. А ты просто становишься ханжой, как Гектор.

— Я не ханжа, — кажется, я задела подругу за живое, — Мне просто не нравится это неуважение и все. Просто это мое мнение.

Я знаю, что веду себя несправедливо по отношению к ней, но извиняться вроде тоже глупо.

— Так что, уважаемые господа из оборонки уже посещали меня?

— Нет, — бурчит Мина что-то разглядывая на своем коме, — при мне — нет.

— Понятно.

Понятно, думаю я. Значит, еще предстоит.

— Ты лучше скажи, что хочешь на завтрак, — меняет тему подруга, — а то ты уже три дня на катеторном питании. Давай что-нибудь закажем, я жутко голодна.

Она делится со мной поступившим по кому меню. Я заказываю кашу с белковым сублиматом и картофельный напиток. Мина — овощи на пару и минерализованную воду. Через несколько минут нам доставляют нашу еду. Первая ложка каши идет неохотно. Но затем аппетит разыгрывается, и я поглощаю еду с куда большим энтузиазмом.

Меж тем в трансляторе голос репортера продолжает нагнетать.

— В нашей студии оказалась уникальная запись интервью с профессором Домичем, сделанная несколько лет назад. Давайте посмотрим вновь эти кадры, которые, возможно, некоторые сегодня сочтут пророческими.

На дисплее появляется лицо мужчины лет сорока пяти. Он начинает запальчиво рассказывать свою теорию живых планет. О том что каждое космическое тело обладает своим собственным самосознанием, которое человечеству просто невозможно постичь.

Вообще-то, профессор Домич когда-то был одним из самых перспективных, продуктивных и уважаемых ученых в союзе. Это он открыл планетно-матричное излучение, объясняющее явление быстрого старения по мере приближения колоний к Сатурну.