с Титана. Нам некуда сбегать, все космопорты заняты. Нужно предупредить капитана, внутренняя связь не работает. И, кажется, они уже на верхней палубе, — мой голос дрожит, но я чувствую облегчение от того, что встретила кого-то из своих.

— Вот черт.

— Эвакуация началась?

— Да, как раз направляюсь к точке сбора. Ты их видела?

Я киваю:

— В третьем и четвертом секторах. Около десяти человек.

Рэман включает свой коммуникатор:

— Сигнал четыре, это Рэм, прием. Враги заняли третий и четвертый сектор. Десять. Продвигаются к носовой части.

Коммуникатор отозвался неразборчивым сообщением с сильными помехами, но Рэм сумел его разобрать.

— Да, мать твою, направляюсь туда. И эвакуируйте людей на Европу. Кони получила сообщение, что Титан пал. Нет, до Марса не дотянут. И пришлите подкрепление в шестой. Шевелись, Манн! Отбой.

— Ты наверх? — спрашиваю я Рэма.

— Да, пойду проверю, что эти отбросы там делают. Манн с группой выдвигаются в шестой. Может, удастся отвоевать наш корабль. А, что думаешь, Кони? Ты со мной?

Я сглатываю. В горле пересохло. Я связист, а не солдат. Как и Рэман не солдат по большому счету. Но в чрезвычайное время, мы все становимся солдатами. Можно ли считать падение империи чрезвычайным временем?

— Иди к точке сбора, — Рэм решительно двигается по направлению, откуда я пришла.

Я качаю головой и следую за ним. Я почти уверена, что на Европе нас тоже никто не ждет.

Мы следуем по коридору теперь в обратном направлении. Рэман впереди, я следом за ним.

— Может имеет смысл сделать переход? — зачем-то шепчу я. Мне хочется надеяться, что не все потеряно и мы можем найти спасение в другой галактике.

— Это пусть капитан решает, — не сводя глаз с прицела отвечает Рэм, — Тихо. Слышишь?

Я слышу топот и чужую речь в соседнем секторе.

— Они там, — будто бы удовлетворенно заключает Рэм и ухмыляется. Я задаюсь вопросом, не спятил ли он.

— Что будем делать?

Рэман быстро набирает код блокировки гейта, пока захватчики не прорвались к нам.

— Насколько-то это их задержит.

— Это глупо, они рано или поздно сюда пробьются, а у них численный перевес.

Я все равно вжимаюсь в стену за несущей перегородкой, готовая дать бой. Рэм снова включает коммуникатор.

— Манн, твою мать, дуй в шестой!

Но коммуникатор в ответ отбрехивается несвязной речью и посторонним шумом, в котором угадываются очереди плазматоров и манновское «никого нет… все потеряно». Затем связь исчезает.

Какое-то время мы с Рэмом не мигая смотрим друг на друга, осознавая произошедшее.

— Ты думаешь, они успели вывести людей? — спрашиваю я, но Рэм не успевает ответить. Панель гейта гаснет, створки начинают сотрясаться и деформироваться от ударов с другой стороны.

— Вот что, Кони, — произносит Рэман, — выдвигайся на три сектора назад и прикрой меня. Высаживай заряд полностью, а затем бросай плазматор и беги на посадку.

— Ты спятил, — высказываю я свои худшие подозрения, — давай вернемся вместе.

— Не могу. У меня кое-что для них есть, — он достает магнитную гранату.

— Рэээм, ты чего??

Очередной удар выворотил створку гейта.

— Пошла! — орет на меня напарник, и я со всех ног бегу к своей позиции.

Едва я успеваю развернуться в их сторону, как враги прорываются через гейт. Они укрываются за разломанными створками и поливают Рэмана огнем так плотно, что тот едва имеет возможность отстреливаться. Вскоре они замечают и меня: я тоже палю по ним, не давая продвинуться ближе к напарнику. Но их гораздо больше, чем мы предполагали, а заряд моего оружия неумолимо иссякает. Я начинаю сильно экономить выстрелы, плотность нашего с Рэманом ответного огня падает, и враги начинают приближаться. Один из них уже вплотную подошел к Рэму, и я вижу, как напарник активирует гранату.

У меня есть еще пара выстрелов, я высаживаю их по тем, кто пробирается через гейт, отбрасываю плазматор и бегу. Слышен взрыв, потом еще и еще, вся техника выходит из строя. Меня толкает вперед. Что это, ударная волна или выстрел — я не знаю.

Какое-то время я лежу на полу, вокруг меня тишина. Я вижу лишь пол и узкую нижнюю часть стены коридора. Понимаю, что просто ничего не слышу, я оглохла. Кажется, кто-то наступил на ладонь моей руки, но я не чувствую боли. Через какое-то время, пространство заполняет громкий раздражающий звон, сквозь который я разбираю:

— Adu eschiday? Не это ищешь?

Звон прекращается, и прямо передо мной падает человек. Его лицо удивительно бледно. Оно мне знакомо. Черные глаза его стекленеют, и это последнее, что я вижу.

Кто-то трясет меня за плечо.

— Гражданка, на выход! Приехали.

Слышится смех. Я поднимаю голову и вижу одного из четверки шумных парней. Народ действительно похватал свои сумки и столпился на выходе в коридоре.

Я стряхиваю руку нахала со своего плеча. В экзоскелете выходит грубовато, но это не смущает парня.

— Помочь?

— Обойдусь, — сквозь зубы говорю я, доставая с верхней полки свою сумку.

Его друзья ухмыляются, проходя вперед за остальными.

— Смотри, она тебе сейчас сама поможет!

Я не отвечаю, мне хочется, чтобы они поскорей отстали.

Мы вместе с толпой медленно продвигаемся через стыковочный сектор, проходим сканеры и зону очистки. Помещения тесные, кислорода мало, нахождение в плотной толпе людей выматывает. Я еще и задерживаюсь, показывая таможне документы, дающие право на ношение экзоскелета.

Наконец, мы достигаем выхода в город орбитальной станции, пространства и воздуха становится больше. И это словно заново воодушевляет скучающих в дороге парней.

— Эй, железная леди, а чего костюмчик-то бронированный нацепила? Не тяжело?

Вот привязались, думаю я, но, прежде чем успеваю что-либо ответить, слышу знакомый хриплый голос:

— Завали хлебало, Морр, у этой леди права носить такой костюмчик побольше, чем у тебя. Да, Тет?

Передо мной вырастает симбиотическая гора из металла и человеческого тела. Можно было бы сказать, что этот человек, как и я, в экзоскелете, но его левая нога и правая рука полностью механические, а глаза закрывает обруч визира. Я не верю своим глазам, стою, не зная, как поступить. Но Гавидон сам растопыривает руки в приглашающем приветствии, и я кидаюсь его обнимать.

— Ты жив!! Как я рада, что ты жив!

— Да что мне сделается, Тет? Ну и в заварушке же мы с тобой побывали, да?

Он усмехается, но как-то невесело. Я не отвечаю, не могу заставить себя отлипнуть от него. Будто он исчезнет, если я это сделаю.

— Ну-ну, — Гавидон неловко хлопает меня по спине, — не раскисай, ты же не хочешь, чтобы эти молокососы подшучивали над тобой?

— Они еще здесь?

— Ага, нам с ними в