На базе его теории запустили разработку защитных механизмов для баз и кораблей. А потом он вдруг заговорил про Живой Космос и попал в опалу. Кстати, давно его не было видно. Ходили слухи, что у него обнаружилась деменция, и сейчас он живет на попечении своей семьи.

— Может посмотрим что-нибудь другое? — спросила Мина.

Я пожала плечами. Меня одинаково утомляло все. Она снова стала выбирать каналы.

— Ты в это веришь?

— Во что в «это»?

— В сознание космических объектов.

Я изобразила скучающий тон и прихлебнула из стакана, будто это тема меня не сильно-то и волнует. Но подруга, кажется, не заметила напряжения.

— Я об этом как-то не задумывалась. Это вроде сфера твоих интересов, биосферы, астросферы и все такое. Тебе лучше знать.

— Я интересуюсь космо экологией. Это другое.

Мина остановила свой выбор на интерактивном спектакле и вернулась к еде.

— Знаешь, я думаю, тебе уже не надо со мной сидеть сутки на пролет, я хорошо себя чувствую.

Мина остается невозмутимой. Я думаю, она действительно сильно утомлена и скучает по детям.

— Посмотрим. Возможно, завтра меня уже сменит Гастан.

Она забирает мою пустую тарелку, помогает уложиться назад в постель и бережно накрывает одеялом.

— Я очень тебя люблю, Тет. То, что случилось…, - ей тоже трудно подобрать слова, — Я очень перепугалась, когда узнала, — она тяжело вздыхает, — Какая же ты храбрая. Ты всегда была храброй.

Я усмехаюсь. Мне правда смешно, что она так думает. Будучи уже подстреленным, несложно быть героем.

Мне и приятно от ее слов, и досадно одновременно, потому что это неправда. Потому что я помню свой страх, ужас тупого и беспомощного животного. Но я не могу сосредоточиться на этой мысли. Я слышу щелчок медицинского прибора, чувствую, как в кровь поступают медикаменты, и снова засыпаю.

Глава 3. Встреча в госпитале

На следующий день я уже могу встать.

Мины с утра не было.

«Мне необходимо вернуться в Тетисард, но моя замена обрадует тебя намного больше!» — сообщил простенький ком, обнаруженный у меня на пальце утром, — «Врачи говорят, ты идешь на поправку, так что я смело оставляю тебя на их попечение. И этот старый ком, кстати, я оставила тебе, пользуйся, можешь его потом насовсем забрать. Он без мю-связи, но для подключений хватит. Целую!».

Утром доктор проверяет мое зрение. К счастью, оно не пострадало.

Выяснилось, что пока я была без сознания, линзы с камерами с меня сняли и сразу передали в министерство обороны на экспертизу. Что ж, надеюсь, эта информация поможет восстановить ход событий.

После процедурной суеты меня облачают в медицинский экзоскелет, и теперь я могу самостоятельно передвигаться, параллельно с этим тренируя мышцы и разрабатывая прооперированные суставы.

Так что после обеда я уже во всю разгуливаю по лечебному сектору. В костюме получалось довольно медленно и неуклюже — настройки специально были выставлены, чтобы двигаться было чуть тяжелее, чем обычно.

Первым делом я дошагала до точки связи и с его помощью связалась с мамой. После десяти минут наполненного причитаниями диалога («Да, все в порядке, мам. Нет, прилетать не надо… ну мааам…») я отправляюсь просто слоняться по станции.

Да, вот оно последнее слово техники. Станция действительно была новой и смотрелась, будто только что материализовалась с агиток Mинистерства Освоения. Широкие коридоры с высокими потолками и левитирующими сверхпроводниковыми осветителями, стены, почти полностью состоящие из матовых органических дисплеев, передающих либо высокочёткое изображение того, что находится за стеной (при наличии доступа, конечно же), либо информацию из всеобщей базы.

Я пробую наугад подключиться через ком к первому попавшемуся, но мне доступна только всякая ерунда вроде художественных снимков Тетии и ее поверхности с разных ракурсов.

Попытав счастья с другими и получив тот же результат, я дохожу до отсека, вход в который украшает табличка с изображением ветвистого дерева. Надписи отсутствуют, как и зеленый знак общественной зоны, но из любопытства я подключаюсь к гейту и, о чудо, система пропускает меня внутрь.

То, что я вижу внутри, завораживает. Огромное пространство секции полностью отдано под оранжерею. Травы, цветы, кустарники, деревья и лианы. Все многообразие известной флоры. Я никогда не видела столько зелени в одном месте. Наверное, здесь планируется общественная секция для прогулок пациентов, просто не не успели открыть.

Медленно прохожу вдоль оранжерейных рядов и чувствую себя еще более неуклюжей в своем экзоскелете среди этой хрупкой красоты.

— В наше время юные девушки не носили доспехи. Они их не украшают.

Я оборачиваюсь на голос и почти нос к носу сталкиваюсь с полноватым старичком небольшого роста. Полосатая больничная пижама смотрится на нем слегка комично. В одной руке он держит садовые ножницы, а в другой — свежесрезанную розу.

Странно, что я не заметила его сразу.

— Что же, по-вашему, украшает девушек? — спрашиваю я и чувствую, что не могу унять раздражение. Я знаю этот тип стареющих людей, которые всегда считают, что раньше было лучше, и что из-за расслабленности и чрезмерной мягкости нового поколения наш технических прогресс остановился.

— Цветы! — старик легким жестом втыкает розу мне в волосы и хохочет. Роза не держится на моих короткостриженых волосах и сползает за ухо, повисая на нем.

Я чувствую себя, словно меня разыгрывают. Но старик смеется так добродушно, что хорошее настроение невольно передается мне, и мое раздражение отступает. Да и вид его с пышной белой бородой и старомодными очками с вирт-дисплеями чем-то напоминает образ Деда Холода, который прилетает на ледяной комете и приносит детям подарки на праздник новой единицы года.

Я благодарю за розу, хотя меня мучает подозрение, что срезать их здесь — незаконно.

— Вы здесь работаете? — спрашиваю я.

— О, нет, нет, — качает головой Дед Холод, — мой доктор рекомендует мне физические нагрузки, и вот я, как видите, разминаюсь в оранжерее. Люблю здесь поработать, знаете ли, а саду нужен уход… Да, я, кажется, забыл представиться. Кауз, — старичок протягивает мне руку, и из кармана его пижамы выпадает книга. Я кидаюсь ее поднять.

— Тетис, — отвечаю я, вместо руки протягивая книгу. На обложке жёлтыми буквами пробегает надпись «Теория живых планет. Проф. К. Домич», а на титульной картинке изображена система Солнце в динамике.

— Ого, не знала, что эту работу издавали.

— Ограниченный тираж, — соглашается Кауз, — за счет автора.

Он не спешит забирать книгу, вместо этого любопытно смотрит на меня.

— Юная леди интересуется работами профессора Домича?

Я смущаюсь и делаю вид, что рассматриваю обложку. Размышляю, как бы дать осторожный ответ.

— Скорее слышала про них. На самом деле я