мир и найти работу в городе. Зарабатывать деньги и тратить их на то, на что тратят все: типа, на репетиторов для моей будущей дочери, на отдых в других странах, на всякие гаджеты. Я хочу жить на острове, но на острове без лесов, с очень бедной растительностью, почти пустынном и при этом с хорошими возможностями. И я скажу дочери, которая у меня когда-нибудь появится: «Дочка, ну хватит же, ты весь день прикована к экрану». Мои знания и умения могут пригодиться и в других местах, понимаете?

Когда жара усиливается, никто не гуляет по иссохшим улицам нашей деревни, поэтому вы правильно поступили, решив подождать здесь со мной. У вас есть дети? Не похоже, чтобы они у вас были. А сеньор смотрит на меня и улыбается. Нет, у вас нет детей. Я так и думала. Если когда-нибудь у меня родится дочь, я не позволю ей иметь дело с кроликами. Но разрешу доить коров, потому что во время дойки учишься быть благодарной жизни. Я благодарна животным, а не Богу и всей прочей лжи. Однако с кроликами она не будет иметь дело, потому что ей не обязательно познавать горечь жизни, по крайней мере, пока я буду заботиться о моей девочке. К тому же моя дочка появится на свет в городе и будет употреблять продукты быстрого питания, ибо именно такие едят городские дети. А я, как городская мать, стану жаловаться на родительских собраниях и требовать пересмотра меню в столовой, поскольку я родом из деревни и знаю, что долголетие связано с качеством еды. Поверьте, всё это будет моей игрой, хотя я не актриса и на самом деле не заинтересована в том, чтобы моя дочь превратилась в долгожительницу, так как жизнь в определённом возрасте делает человека неразумным. Достаточно взглянуть на стариков нашего посёлка, которые уже ничего не соображают. Я размышляю, сеньор, размышляю, потому что у меня горит всё внутри. Он смотрит на меня, а я гляжу на лес.

Простите, если я иногда тараторю слишком быстро, но у меня в груди какое-то давление, ускоряющее речь, и, кроме того, в такую жару пересыхает во рту. Моя мать считает, что жару вызывают выбросы автомобилей и что они – зло мира, а лес – зло духа. Мне бы хотелось работать в мэрии и запретить автомобили. Не будь такой наивной, говорят мне иногда, ведь здесь твои руки стоят дороже. Но я-то знаю, что у меня самое ценное – моя голова, рассудок, потому что однажды в наш посёлок приехала телекомпания, чтобы снять репортаж для областного телевидения, и я говорила на камеру бесстрашно и уверенно. «Если получится хорошо, отправим репортаж на национальное телевидение», – пообещал мне парень-телевизионщик. Не знаю, получилось ли, потому что к тому времени, когда они собирались это показывать, здесь разразились бури, которые изолировали нас на месяц. Когда приезжали телевизионщики, они задали мне и Каталине несколько вопросов, а она молчала, но я рассказала о том, в чём мы тут все нуждаемся. Моя голова дорогого стоит, ведь я очень быстро соображаю и умею воспользоваться моментом. Так что я им заявила, что нам нужно больше денег для открытия приличной амбулатории, поскольку здесь все уже состарились, а врач приезжает только раз в две недели. Я также сказала, что для нас нужно улучшить транспортное обслуживание, а то сейчас автобус курсирует лишь два раза в день. Пожалуйста, отремонтируйте просёлочную дорогу и обеспечьте нам прямой автобусный маршрут до пляжа, ведь море близко, но все блага достаются туристам, поверьте! А море это скорее наше, чем чьё-то ещё! Парень-телевизионщик сообщил мне, что репортаж называется Новая, опустевшая Испания, однако я возразила, глядя прямо в камеру, как это делают актрисы, что на самом деле ничего не опустело, пусть сами увидят, какие мы тут живые. А безлюдное – естественное состояние леса, но здесь у нас Испания всё еще многолюдна. Впрочем, я быстро простила того парня, потому что он сказал мне, что я похожа на актрису, на какую-то иностранную актрису. Он даже назвал мне её имя, но я иностранных имён не запоминаю. В мои просьбы я добавила каприз, который потом рассмешил Хавьера. Я захотела, чтобы музыкальная группа, которая исполняет песню со словами без тебя я ничто, лишь капля дождя, омочившая моё лицо, появилась на летних вечеринках в этом году. Хавьер долго смеялся, приговаривая, как же ты могла попросить такое. А я ответила, что это – подарок для него, потому что первый раз, когда я сказала ему, что он мне нравится, как раз звучала та песня.

Впрочем, нет, я хочу вам поведать совсем другое – рассказать, почему, если бы ваша собака потерялась завтра, вы бы уже не застали меня здесь, в тени. Случалось ли вам когда-нибудь сталкиваться с тем, что ваша жизнь вдруг запуталась? А вот моя запуталась, завязалась в узел, который я не могу распустить. Я размышляю, сеньор, я думаю о том, как мне поступить завтра. В этом посёлке моя жизнь будет долгой, а когда у меня ноет нутро, это значит – нужно принимать решение. Вы верите в конец света? – спрашиваю я. А сеньор закрывает глаза и смеётся. Его хохот звучит громко и отзывается эхом в моих ушах. Я тоже смеюсь, но только потому, что смешлива. Да-да-да, говорю я ему. Сеньор вытирает рубашкой влагу с глаз. Заметили ли вы креповую ткань, что висит на окнах всех домов посёлка? Она вывешена в связи с приближающимся концом света, сеньор.

Первого января прошлого года моя мать открыла продуктовую лавку, и соседи начали толкаться там, как мухи на морде лошади, начинаю я рассказывать сеньору. Они беспокойно ходили взад-вперёд, как бешеные. И моя мать услышала, о чём все они толкуют. «Видать, в нынешнем году наступит конец света», – сказала она мне, а я рассмеялась, как вы сейчас, и ответила: «В этом посёлке уже и не знают, чего ещё придумать!» Но лицо моей матери омрачало сомнение, и я задорно сказала ей: «Мама, не верь этим выдумкам, они пришли к нам из других мест, а мы так далеки от всего, что и конец света о нас не вспомнит». Однако, когда я это произнесла, у меня впервые появился жар во внутренностях. И обжигал меня так, как сейчас, уже год спустя, словно какой-то сумасшедший поджёг собственные земли. Но на следующий день, второго января, ко мне пришла Каталина и, пока я чистила курятник во дворе, спросила, слышала ли