Белоснежные простыни дарили коже прохладу, одеяло мягко придавливало сверху, даря ощущение приятной тяжести. Голова утопала в подушках, от которых едва ощутимо пахло лавандой…

Новая кровать была большой и удобной, но только в мыслях я снова и снова возвращалась к другой — маленькой, жестковатой. Той, на которой меня обнимал Кеорсен. Я хотела чувствовать его тяжесть, а не одеяла, вдыхать его запах вместо лавандового, скользить руками по его телу, а не пустым простыням… И от этих фантазий становилось жарко.

Я ворочалась, искала удобную позу, но никак не находила. Вымотавшись окончательно, я просто обняла одну из подушек, прижала к себе и наконец заснула.

Проснулась я ближе к обеду. Вставать не хотелось. Выходить из покоев и снова встречаться с напыщенными высшими — тем более. Однако я нашла в себе силы сначала сесть, а потом и выскользнуть из постели.

Босиком, на цыпочках я пробежала до окна, рывком раздвинула шторы и впустила в комнату солнечный свет. Сладко потянулась в его лучах и обернулась, услышав стук в дверь.

В спальню с поклоном вошла высокая, худая как жердь темная демоница.

— С пробуждением, махра, — почтительно произнесла она.

Я оглядела вошедшую. Отметила ее короткие, явно подпиленные рожки, заплетенные в косу черные волосы. Строгое серо-синее платье и выглядывающие из-за спины сгибы крыльев.

— Благодарю. А вы?..

— Грамедея, — поспешила представиться она. — Ваша камеристка. И прошу вас, махра, обращайтесь ко мне на «ты».

Камеристка? У меня?!

Кажется, Кеорсен вскользь упоминал о подобном. Тогда я не придала значения услышанному, теперь же изо всех сил старалась не дать удивлению стать заметным.

— Вы определились с нарядом, махра? — вновь подала голос темная, не дождавшись ответной реплики.

Я нахмурилась, и демоница поспешила добавить:

— Первая совместная трапеза после Зимней ночи с представителями всех родов. Согласно традициям, это должно укрепить отношения между семьями. Ни один высший не может покинуть замок до окончания обеда.

— Разумеется. — Я кивнула, вспоминая. — Насчет наряда… — на секунду задумалась.

Еще в лесном домике Тина сняла с меня мерки, по которым Маорелий заказал платье на праздник зимней ночи и новый гардероб, достойный его наследницы. Но только утром я была настолько уставшая, что даже не заглянула в него.

— Платье в пол, дорогое, но без излишеств. Цветов рода, — сухо перечислила я.

Грамедея поклонилась и поспешила в гардеробную. Я же направилась в ванную. Совсем скоро ко мне подошла камеристка и помогла с утренними (или все же дневными?) процедурами. Потом мы вернулись в спальню.

Выбор демоницы мне понравился. Насыщенно-синее платье, расшитое по линии декольте и подолу, открывало плечи и часть спины. Дорогие ткани, мерцающие камни в орнаменте узора, расширяющаяся книзу юбка. Все именно так, как я хотела.

Одевшись и дополнив наряд родовыми украшениями Рингвардаадов, я вышла в коридор. Идти старалась неспешно, держа спину и плечи идеально прямыми. Лишь у входа в столовую я на секунду замерла. Мне не хотелось добровольно запускать руку в змеиное гнездо, но, боюсь, я давно уже это сделала.

Глубоко вздохнув и вздернув подбородок, я решительно пересекла последние метры и переступила порог.

— Доброго дня, уважаемые махры. — Внутренне возликовала, отметив, что мой голос звучит спокойно и уверенно.

Под пристальным вниманием собравшихся я прошла вдоль длинного стола и села слева от Маорелия. По правую руку от него сидел высший с темно-синими глазами — отличительной чертой рода Рингвардаадов. Только относится он, насколько я помню, ко второй ветви семьи. Хемильдеор — советник и ближайшее доверенное лицо Маорелия.

Вместе со мной занимали места высшие, что прибыли последними. А едва все расселись, слуги начали выносить закуски.

— Прошу простить мое любопытство, — подал голос щуплый высший с бледно-голубым, точно выцветшим взглядом, — но я бы все же хотел узнать у махры Сатреи, не поделится ли она с нами впечатлениями. Насколько жизнь высших отличается от жизни людей? Сильно ли разнятся ощущения?

Я повернулась к говорившему. Лерден Вирсейр — глава седьмого рода и, вероятно, мой главный противник. Интересно, он сам понимает, насколько нелеп заданный им вопрос? Пытаться сравнить положение рабов и их хозяев? Он смеется? Хотя о чем я? Конечно, смеется. Надо мной. Над моим происхождением и обретенным прошлой ночью статусом.

— Боюсь, я не в силах сравнить в полной мере, — ответила спокойно, принимаясь за рулет из телятины. — Мне повезло вырасти свободной. Вероятно, о жизни рабов я знаю даже меньше вашего.

Сдержанно улыбнувшись, я обмакнула отрезанный кусочек в брусничный соус, мысленно прикидывая, насколько хорошо его цвет смотрелся бы на голове Лердена.

Голубоглазый демон хмыкнул.

— Скажите, вы ведь были воспитанницей махры Амарелии? — спросила высшая в дорогом платье янтарного цвета.

Я мельком посмотрела на сестру Кеорсена, после чего перевела взгляд на говорившую.

— Это так. — Мой голос прозвучал размеренно и мягко. Всем своим видом я пыталась показать, что чувствую себя уверенно, что не боюсь. — Мне повезло иметь в наставницах такую высшую, как Амарелия: прекрасную, умную, целеустремленную. Я искренне благодарна ей за заботу и внимание.

— И она не обращалась с вами как с игрушкой? — Демоница удивленно хлопнула ресницами. Слишком старательно, чтобы поверить в искренность ее эмоций. — Это все-таки так для нас естественно… — добавила она, бросая взгляд на остальных присутствующих.

Кто-то из сидящих за столом едва заметно кивнул, соглашаясь.

— Нет. — Я снова позволила себе сдержанно улыбнуться. — Амарелии нет нужды развлекаться таким образом. Для этого у нее слишком утонченный вкус.

— Махра Сатрея…

А вот эту демоницу я знаю. Не лично, разумеется, но на вечере Кеорсен показал своих ближайших родственников. Да и серебряный взгляд слишком явно выдает ее принадлежность к Артенсейрам.

Я повернулась к Амадейне Марваде-Артенсейр — матери Лунары.

— Прошу простить мне мое любопытство, — продолжила она, — и если вопрос покажется слишком личным… уверена, мы все поймем, если вы оставите его без ответа.

Чем более витиевато пыталась говорить Амадейна, чем слаще казалась ее улыбка, тем беспокойнее становилось у меня на душе.

— Скажите, рассчитываете ли вы составить партию одному из представителей нашего общества, как в свое время поступила ваша матушка? Только официально, разумеется, — добавила она, еще шире растягивая губы.

В груди обожгло вспыхнувшим гневом. Слишком отчетливо звучала насмешка, слишком старательно Амадейна пыталась задеть, и слишком страшно мне было отвечать на этот вопрос.