около Никиты Петровича и внимательно изучавший судебное постановление, только год назад стал работать помощником адвоката, получив второе высшее образование, а до этого он был журналистом и работал в местной известной газете. Никита Петрович с первой встречи оценил ораторские способности и цепкий дотошный ум миловидного молодого человека и взял его на работу, несмотря на то, что у того не было за плечами никакого серьезного юридического опыта. Третий, Федор Иннокентьевич, был старшим другом и наставником Страхова в первые два года работы в агентстве до сдачи экзамена в палате адвокатов. Этот добрый и отзывчивый человек, непохожий на всех, кто работает в сфере уголовного права, с широкой улыбкой, обнажающей кривые зубы, блестящими большими глазами и крепкой массивной спиной, мог стать для каждого опорой в трудную минуту.

— Как всё прошло? — не отрываясь от заполнения налоговой декларации, спросил Никита Петрович стоящего в дверях Страхова.

— Как и должно было, — сухо ответил он, присаживаясь за свой стол.

— Ох, эти ваши дела на стороне, Евгений Виталич, — шутливо пожурил начальник фирмы, исподлобья разглядывая своего сотрудника, — Держите настоящее дело, — быстро проговорил он и передал адвокату увесистую папку с документами.

Страхов забрал стопку бумаг и стал перелистывать желтоватые страницы.

— Так тут уже дело сшито, почему так поздно обратились? — недовольным тоном спросил Страхов, когда прочитал протокол осмотра места пожара, постановление о возбуждении уголовного дела, протоколы допросов свидетелей и подозреваемого и дошёл до заключения пожарно-технической экспертизы и судебного решения об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу.

— Деньги искали, Женя, — пояснил Никита Петрович, с упреком глядя на своего сотрудника, — А следователь быстро все состряпал, на него пресса давит. Я кстати первый раз эту фамилию слышу. Новенький, должно быть.

— Дело ведет мой однокурсник, — удивленно проговорил Страхов, прочитав имя следователя «Андрей Станиславович Никитин».

— Прямо судьба! — воскликнул Федор Иннокентьевич и похлопал по плечу друга.

Страхов вздрогнул всем телом, по коже его побежали крупные мурашки, внутри что-то перевернулось, и ему стало жутко и неуютно. В этот момент в кармане его брюк раздался звук входящего вызова. Ловким движением руки он вынул телефон и быстро приложил его к уху.

— Здравствуйте, Анна Викторовна! Что-то случилось?

— Вовы нет нигде, не отвечает на звонки уже давно, — встревоженно проговорил женский голос.

— Насколько давно? — насторожившись, уточнил Страхов.

— Три недели, — всхлипнув, ответила она.

— Почему вы только сейчас об этом говорите? — с укором спросил Страхов.

— Ты же знаешь, что его часто нет, — рассеянно произнесла Анна Викторовна.

— Почему тогда вы тревожитесь в этот раз?

— Женя, — взволнованно заговорила женщина, — ты понимаешь, Андрей не дал ему денег, и больше мы с ним не говорили. Вова страшно на нас разозлился. Но обычно он быстро приходит извиниться и мириться, а в этот раз такая большая ссора и ни звука, — она затихла, видимо, сомневаясь во фразе, но все же продолжила, говоря осторожно и пугливо, — Он всё вспоминал про тот случай.

При этих словах Страхов встрепенулся, встал с кресла, вышел из опенспейса, зашел в отдельный кабинет для встречи с клиентами и закрыл за собой дверь.

— Что-то бормотал беспрерывно, — продолжала Анна Викторовна так же тихо.

Страхов понял, что тревожное сердце матери предсказывает беду, а материнский инстинкт редко подводит. Он успокоил испуганную мать, объяснил процедуру подачи заявления о пропаже человека и велел ждать от него вестей в ближайшие дни. Анна Викторовна рассыпалась в благодарностях и, всхлипывая, положила трубку.

К концу разговора лицо Страхова пылало, голова страшно гудела, в висках стучало. Вены на лбу и на руках покраснели и вздулись. Звон ушах нарастал, он закрыл окно, надеясь на спасение, но напрасно. Тогда Страхов стал судорожно искать таблетки, хлопая по карманам штанов и пиджака, однако нигде их не находил. В ярости он разбил стоявшую на столе глиняную статуэтку Дон Кихота в серебряных доспехах и круглой шляпе с широкими полями и тогда заметил блестящую упаковку, лежащую за открытым ноутбуком. Дрожащими от напряжения и гнева пальцами он выдавил на руку несколько круглых таблеток в белой оболочке и забросил их в рот, жадно запивая холодной водой. Постепенно головная боль начала отступать, мутность в глазах исчезать, а мысли проясняться.

— Я поеду поздороваюсь с однокурсником, — объявил Страхов коллегам и отправился в следственный комитет, где должен был быть Никитин.

Адвокаты пожелали удачи и снова опустили глаза и носы в бумаги. Страхов прыгнул в машину и вскоре домчался до четырехэтажного длинного здания, выложенного плиткой цвета слоновой кости и обнесенного черным металлическим забором с острыми спицами. Он потянул на себя ручку двери из окрашенного алюминия со стеклянными вставками и оказался в контрольно-пропускном пункте. Раскрыв удостоверение адвоката и поднеся его к самому носу охранника, Страхов прошел через крутящийся металлический турникет, поднялся на третий этаж и постучал в ольховую дверь, на которой висела табличка «Никитин А. С.».

— Войдите, — раздался хриплый низкий мужской голос по ту сторону двери.

Страхов отворил дверь и увидел сидящего за столом Никитина. Это был холенный, полный, невысокий мужчина, неторопливый в движениях, размеренный в речи и поступках. На его круглом лице, как два маленьких уголька, чернели темные узкие глаза, и большой рот при улыбке оголял желтоватые крепкие зубы. Он был одногодкой Страхова, но выглядел значительно старше. Глубокие морщины уже исполосовали низкий лоб и уголки глаз, а между бровей поселились две наплывающие друг на друга складки.

Никитин сразу узнал однокурсника и, пригласив его зайти в кабинет, рассказал, как продвигается следствие. Дело ему казалось чрезвычайно простым, хотя ни одной улики или прямого доказательства вины подозреваемого не было найдено. Страхов сыпал вопросами, и утомленному тяжелой работой Никитину быстро наскучило обсуждение дел, и он пригласил адвоката на поздний обед в находящийся поблизости недорогой ресторан.

Никитин был рад встречи с давним знакомым и от удовольствия почесывал свое упругое пузо. Он считал Страхова своим конкурентом с первого курса, думая, что из-за высокого положения отчима преподаватели относятся к нему снисходительно и более терпеливо, чем к нему. Возвращение Страхова в Смоленск после окончания университета и его уход в адвокатуру вселили в Никитина веру в собственные силы. Он остался работать в Москве, согласившись на должность простого участкового, и рассчитывал