– Ага, – сказал напарник. – Или «Эрма», тамже моделей до хрена, под вид «Вальтерочка»… А карманы-то вывернуты, и вокруг наземле купюры, очень даже крупные… Значит, что? На заказное напоролись?

– Я в газете читал, что заказное – это когда изпистолета с глушителем… – заикнулся было Ситников, чтобы только не стоятьстолбом и не чувствовать себя раздавленным напрочь.

– Это можно и авторучкой, – задумчиво сказаломоновец с автоматом. – Если знать, куда эту авторучку вогнать… Так-товот, Сусанин… – он внимательно оглядел Ситникова и отступил на шаг. –Эй, эй, ты хоть отвернись, а то на собственную собачку рыганешь!

Ситников едва успел отвернуться и от них, и от Гранда. Все,что нашлось в желудке, рванулось наружу, пачкая рот кислым.

За спиной у него уже трещала рация:

– Я пятый, пятый. Северо-Восточный, шестнадцатыйквадрат. Где лесочек. У нас «холодный», серьезный «холодный»…

…Толпа смыкалась вокруг, как многотонная неотвратимая волнаприбоя, люди карабкались на леса вокруг недостроенных самолетов.Профессионально отточенное за все эти годы чувство опасности готово былоперелиться в панический ужас, а Брежнев вышагивал как ни в чем не бывало,отмахиваясь от склонявшихся к его уху то генерала Рябенко, то других«прикрепленных».

Прошли под крылом. Над головой топот, шарканье – рабочиепродвигались по платформам следом за ними, а те, что вокруг, подступили совсемблизко, и Данил, ухватившись за руки напарников, едва сдерживал напор, сненавистью глядя в эти ошалевшие от любопытства, возбужденные лица ни в чем невиноватых людей. Ремень кобуры пополз с плеча, комкая полу пиджака, съехавшийпиджак запеленал руку, Данил попытался резко дернуть плечом вверх, но Северцевтянул его в ту же сторону, влево, и ничего не выходило…

Пронзительный скрежет! Рухнула площадка, протянувшаяся вовсю длину самолета! Крики, оханье… Вывернув голову, Данил увидел, как Медведеви с ним человек пять местных, напрягаясь что было мочи, удерживают площадку навесу, а люди, скользя по доскам, падают им прямо на головы. Встает сбитыйРашидов, еще кто-то, поднимают Брежнева, и у него течет кровь по щеке, рядомвопит Паша, чуть ли не прижимая «уоки-токи» к губам:

– Машины в цех! Прямо в цех!

И каким-то чудом слух выхватывает из гомона негромкий голосБрежнева:

– Могу идти, могу. Ключицу вот больно…

Толпа напирает. У входа в цех оглушительно взвывают сирены,но машины пробиться не могут. Промелькнул генерал Рябенко – размахиваяпистолетом, пробивает дорогу. Цепочка телохранителей распалась, все стягиваютсяк Брежневу, выстраивая «клин».

И тут Данил, бросив мимолетный взгляд назад, видит, каквысокая стойка шасси переламывается, медленно, словно бы даже картинно – ибелоснежный, еще неокрашенный фюзеляж, зияя пустыми глазницами окон,заваливается беззвучно, жутко, плавно прямо на генсека и ближайших к нему, иникто этого не видит, кроме Данила, он разевает рот, но крика нет, хочетразвернуться к Брежневу и за руку рвануть его подальше, но тело не повинуется,и никак не удается прокачать, которую ключицу повредило объекту… Двигаясьневероятно медленно, заходясь смертной тоской от этой несвободы тренированноготела, он все же хватает наконец широкую ладонь генсека, дергает…

И отрывает Брежневу руку. Крови почему-то нет ни капли,пучок тонких белых нитей тянется от плеча за оторванной рукой, пока необрывается напрочь.

Пистолет Рябенко, направленный теперь на Данила, выпускаетдлинную оглушительную очередь…

Данил медленно вынырнул из кошмара, словно из вязкой тины.Полежал пару секунд, прочно привязывая себя к реальности – пока не понял, чтоон проснулся, что все привиделось, что в Ташкенте в марте восемьдесят второговсе так и было, кроме падающего самолета и оторванной руки, конечно…

Звонок надрывался – это и была привидевшаяся во сне очередь.Ольга безмятежно посапывала, уткнув лицо в подушку, ее такие мелочи не будилидо срока, бесполезно, в чем ей Данил по-черному завидовал.

Звонили так старательно и настырно, что стало ясно – неуйдут.

– Даже интересно. Кто ходит в гости по утрам?.. –сказал он сам себе, опуская босые ноги на пол и натягивая пестрополосныеадидасовские портки. – Кому это мы понадобились в… – покосился на«Ориент» с зеленым циферблатом, неуловимо намекавшим колерами на нечтоармейское, оттого-то часы и были куплены, – в восьмом часу утра, понимаетели?..

Звонок надрывался. Данил вышел в прихожую и прильнул кпанорамному глазку. Глазок был устроен на манер перископа, так что, вздумай ктоснаружи приставить к нему дуло и выпалить, ничего бы не достиг – не та быладверь.

Правой рукой, не глядя, сбил щелчком со столика газету имимолетно пробежался кончиками пальцев по рукояткам газового «Браунинга» ибоевого ПСМ. И убрал руку.

Похоже, в гости пожаловали власти. По-американски говоря,Law and order.[1]

Тот, что звонил не отнимая пальца, был в рыжеватой кожанке,определенно гонконгской, застегнутой не доверху, так что виднелась милицейскаярубашка с темно-сизым галстуком. А за спиной у него, рассредоточившись, стоялитрое в серых бушлатах, двое с автоматами, один просто так, с пустыми руками ибравым видом.

– Замели менты нашу черешню… – проворчал Данил,спокойно протянул руку, сграбастал, не глядя, черный пенальчик рации с толстойкольчатой антенной, нажал кнопки.

Секунд через десять откликнулись:

– Пятый. Дежурный пост.

– Барс, – сказал Данил. – Звонят в дверь.Милиция. Четверо. Я открываю.

– Высылать ребят?

– Я бы так и сказал… Обойдусь.

Конечно, они могли оказаться переодетыми мочилами. Такуюформу, с какими угодно погонами, понимающий человек при наличии энной суммыраздобудет быстро. Вплоть до полковничьей, с генеральской, понятно, похуже, тутпридется подсуетиться.

И все же – если в каждом прохожем видеть врага, а в каждоммундирном переодетого, проживешь, быть может, и долго, но цены тебе как спецуне будет никакой…

Однако дверной цепочки он не снял, понятно. Береженого Богбережет. Чуть приоткрыл дверь, выглянул и сделал удивленно-вопрошающее лицо. Вконце концов он был честным и законопослушным гражданином. Почти.

К самому его лицу вспорхнула и распахнулась краснаякнижечка:

– Старший лейтенант Клебанов. Управление по борьбе сорганизованной преступностью.

– Ох, давно я не грабил банков… – сказал Данил,ненаигранно зевая. – Чем обязан, чем могу? Ну не было меня там, кого хошьспросите…

– Войти можно?